Я выбираю жить: судьба маленьких деревень большой России

Россия – крупнейшее (территориально) государство на современной карте мира, сотканное из нескольких тысяч различных населенных пунктов. От обрывистого утеса в селе Алыгджер Нижнеудинского района до неоновых огней Москва-Сити – это все Россия.

Сегодняшний материал Бабра: краткий очерк истории самых маленьких и забытых точек на карте страны. И что самое важное, всех тех, кто стоит за ними – людей, выбирающих жить в деревне.

В восприятии рядового жителя России давно сформировался устойчивый нарратив: российские деревни умирают. Однако статистика с успехом этот миф разбивает.

Еще в 2011 году всероссийская перепись населения зафиксировала сокращение количества сел и деревень на 8,5 тысячи в сравнении с 2002 годом, когда проходило предыдущее исследование. Тогда и укрепилось убеждение о печальной участи российской глубинки. Однако уже в 2020 году перепись населения выявила новую, доселе непредвиденную тенденцию. На тот момент в России было свыше 153 тысяч сел и деревень – ровно столько же, сколько и в 2011-м.

Так что, деревня возрождается?

Пожалуй, мы вновь ответим отрицательно. Стоит понимать, что в подавляющем большинстве этих населенных пунктов число реальных жителей едва ли набирает двузначное число. А почти двадцать пять тысяч российских деревень и вовсе давно превратились в призраки: населенные пункты без населения. Такой вот статистический каламбур.

Немалую роль в исследовательских «перекосах» играет и новый двусторонний тренд власти и простых жителей на «тягу к сельской жизни». Ситуации, когда жители городов переезжают в сельскую территорию в погоне за многочисленными преференциями, не редкость. Такие сельские территории – фактически окраина больших городов, а жизнь таких «селян» остается ритмом каменных джунглей без излишней романтики и иллюзий.

Обратная сторона описанного тренда – переоформление городских поселений в поселения сельские. Смена статуса также влечет за собой определенные юридические бонусы для властей и жителей. Но мы понимаем, что между статусом де-юре и положением де-факто здесь стоит большой знак неравенства.

Как итог, даже глядя на точные расчеты Федеральной службы статистики, реальную картину перспектив русской деревни видно расплывчато и неясно. Механические алгоритмы не видят подмены понятий городская/сельская местность, реального количества живущих в забытой цивилизацией глубинке и, что самое важное, не отвечают на вопрос: зачем и как живет российская деревня.

У России три пути

До недавнего времени главной переменной при анализе судьбы российской деревни являлось сельское хозяйство. И декларируемая политика импортозамещения и «небывалый подъем отечественного сельхоз сегмента» тут ни при чем.

В современной рыночной структуре конкурентоспособными являются только масштабные аграрные корпорации. Они могут позволить себе полный цикл производства: от создания продукта до его маркетингового продвижения. В то же время разрозненные частные фермерские хозяйства остаются локальной и зачастую неокупаемой стратегией.

О том, что тема туризма – кровоточащая рана на теле Прибайкалья – знает каждый второй житель области, хоть изредка читающий местные новости. Но пока федералы и региональная власть меряются компетентностью по развитию этой отрасли, утопая в своих несбыточных фантазиях, система продолжает жить и развиваться.

Поток туристов растет, с каждым годом требуя новые забавы и открывая новые места отдыха. Вопрос: хорошо это или плохо – тема отдельных ожесточенных дискуссий для экологов и экономистов. Но безусловно одно: все это необратимо.

Стратегия власти по отношению к деревням понятна и примитивна. Мало кто видит на маленьком и отдаленном клочке земли лица людей, который там родились, выросли и хотят продолжить жить. Зато каждому сразу понятно, какие колоссальные средства необходимо затратить на поддержание инфраструктуры в глуши и упадке.

Отсюда – закрытие школ в деревнях, аптек и фельдшерских пунктов. Это оптимизация, а у нее нет человеческого лица. Только расчет выгоды и издержек. И для тех человеческих лиц, что в деревне остаются, выходов немного. Понятие «жизнь» часто меняется на «выживание». А тут уж все средства хороши.

Особняком в общероссийской стратегии тут, безусловно, стоят прибайкальские деревни (те, что находятся на самом берегу «священного» озера). В большинстве своем местные живут двумя ремеслами: рыболовством и (но это, конечно, не ремесло) тем самым пресловутым туризмом.

Еще десять лет назад полная изолированность от цивилизации была защитой для сохранения самобытности сибирской глубинки. Сейчас же, с развитием интернета и появлением множества мелких транспортных сетей, готовых за разумную плату возить колоссальный поток туристов к близко доступным байкальским пляжам, – туризм стал для деревни способом выжить. И полностью трансформировал ее сущность.

Ну а те деревни, что в мейнстрим туристической популярности не попадают, довольствуются еще меньшим. Хорошо, если поблизости откроется крупное предприятие с рабочими местами. Сельский люд за работу берется, но баснословные доходы часто уходят мимо земли, предприятием выжженой.

Плохо, если предприятия нет. Нет работы, нет развития. Десятилетие – и нет деревни. Де-факто. Де-юре она будет существовать, пока власть не озаботится расселением и того больше: дорогостоящей рекультивацией брошенной земли. На последнее идут редко и неохотно. Пустые призраки заброшенных домов могут еще десятилетиями стоять безмолвным напоминанием: тут была жизнь, но ушла.

Считается, что деградация деревни – одна из самых значимых социально-экономических проблем современной России. Катастрофическая убыль сельского населения обусловлена естественными причинами: когда молодежь уезжает в города в попытке устроить там свой быт и добиться успеха, в деревнях остается население возрастное. Естественный прирост в таких случаях минимален, даже при учете того, что по статистике в сельских территориях рожают охотнее и больше.

Но те, кто остаются в деревне, заслуживают нормального уровня жизни: врачебной помощи и транспортной связи с «цивилизацией», возможности получать образование и пользоваться хотя бы мобильной связью. Этого часто (читайте: почти всегда) в глубинке нет.

В нынешних реалиях российская деревня стала государством в государстве. Она живет по своим правилам, не надеясь на абстрактную помощь извне. Те же, кто вне деревни, надеются на ее уничтожение по причинам экономической целесообразности. Но никаких откровенных и значимых попыток сделать шаг в любую сторону развития «сельского вопроса» в России сейчас не предпринимается.

Фото: goodfon.ru

Новости Прибайкалья - в Вайбере. Только эксклюзив! Подписывайтесь!

Читайте нас в Одноклассниках!

Читайте нас в Телеграме!