Буряты: нация без лидеров
В Агинском Бурятском автономном округе состоялось голосование на референдуме по объединению округа с Читинской областью в Забайкальский край. Результат был настолько понятен и очевиден, что оказалось возможным предсказать его за неделю до дня голосования с приличной точностью.
Итак, эпопея по стиранию с политической карты России двух бурятских автономий завершилась. В Усть-Ордынском округе «за» высказалось 97,7%, в Агинском округе – 94%. Причем это репрезентативное мнение, поскольку в обоих случаях явка была очень высокой, даже рекордной для выборов.
Но, кроме того, что автономные округа вскоре перестанут существовать, из результатов голосования видно, что буряты в округах сделали также достаточно четкий политический выбор. Они отвергли различные оппозиционные и «правозащитные» группировки, которые пытались протестовать и агитировать против слияния округов.
Правозащитное движение «Эрхэ», которое пыталось агитировать против слияния как в Усть-Орде, так и в Агинском, два раза потерпело сокрушительное поражение. Попытки агитации были решительно пресечены в обоих округах, причем в Агинском, судя по заявлению главы АБАО Баира Жамсуева, это было предметом особой заботы. Баир Жамсуев отметил, что не было зарегистрировано ни одной группы «против», на территории округа не появилась ни одна листовка, не зарегистрировано ни одного нарушения. По словам активистки «Эрхэ» Раджаны Дугаровой, перед референдумом представители силовых органов округа им прямо заявили, что арестуют сразу же после въезда на территорию Агинского округа. Активисты сообщали, что закрыт доступ к неофициальному сайту Агинской автономии, письма задерживались на почте, и применялось много других методов изоляции оппозиционеров.
Стоит указать, что в независимых от «эрхистов» источниках, не прослеживается никакой информации, кто оппозиционерам в Агинском округе кто-то помогал. Скорее всего, таких смельчаков там не нашлось.
Голосование по 98% и по 94% в поддержку слияния автономий с областями, и отсутствие какой-либо поддержки оппозиционерам можно истолковать только так: буряты сказали «эрхистам» и прочим решительное «нет». Их пропаганда и идеология не нашла никакого отклика среди них. Причины здесь состоят не только в крайней малочисленности «движения», его замкнутости, но и в том, что «эрхисты» отметились соглашательской политикой, пойдя на переговоры с рьяным противником бурятской государственности без предварительных жестких условий.
Сами «эрхисты» могут распространять какую угодно демагогию, придерживаться каких угодно иллюзий, но суровая правда состоит в том, что они с треском проиграли политическое сражение за округа. Степень их политического влияния среди бурят – ноль.
На них не стоило бы обращать внимания, если бы не то обстоятельство, что среди бурят «эрхисты», чуть ли не единственная группировка, которая может быть, при плохом освещении, издали и со спины, принятой за политическую силу. Все остальное: Всебурятский съезд, Конгресс бурятского народа, Всебурятская ассоциация развития культуры и другие – являют собой продолжение бюрократической структуры, а не национальные политические организации бурят.
Показательным является и тот факт, что за всю эпопею слияния автономий не было ни одного заявления крупного бурятского деятеля, который даже не высказался бы против слияний, а просто поставил бы такой вопрос на обсуждение. Лидером бурят при таком положении оказался Баир Жамсуев, который открыто отрабатывает свое кресло в Президиуме Госсовета России проведением кампании по слиянию Агинского округа с Читинской областью. Мало того, он еще считается авторитетным деятелем, и есть сторонники того, чтобы Жамсуев занял пост президента Бурятии.
Возможно, Жамсуев и займет такой пост, если ему понадобится отработать еще одно повышение в кремлевской администрации. Когда Кремль дозреет до того, чтобы и Республику Бурятия превратить в Байкальский край, то Жамсуев с его комсомольским рвением как раз наиболее подходящая кандидатура.
В принципе стоит согласиться со словами председателя буддисткой общины «Зеленая Тара» Тензин Чойдрон (Урбанаевой): «Мы сейчас просто некая популяция населения, совокупность людей, а не единый народ. Многие люди, имеющие бурятских родителей и соответствующие антропологические черты, просто не идентифицируют себя с национальной общностью. Если взять отдельно взятого бурята, на каком месте у него чувство принадлежности к нации? Если декларирование этой принадлежности будет угрожать его личному или семейному благополучию, он с легкостью откажется от неё».
Действительно, когда лидером и авторитетом становится человек, наиболее рьяно уничтожающий основы бурятского общества и культуры – автономию, трудно не сделать такой вывод. Буряты – это нация без лидеров и политической элиты.
Однако хочу заметить, что не оцениваю политический уровень бурятского народа в целом слишком низко. Напротив, сделан тяжелый, сложный, но лучший выбор из всех реально возможных вариантов. При выборе между куском хлеба ценой отказа от национальной автономии и между соглашателями с ликвидацией бурятской автономии, на людях рядящихся в халат «бурятских правозащитников», выбор стоит сделать в пользу первого варианта, потому что тогда хоть кусок хлеба будет. Если довериться людям, которые говорят одно, а делают совершенно другое – то и куска хлеба можно лишиться. О чем вообще говорить, если «правозащитное движение» не смогло защитить от внеправового давления даже своих руководителей и активистов? Если власть беспрепятственно давит на них, спокойно блокирует их деятельность, то можно ли надеяться, что «правозащитники» смогут защитить интересы любого простого бурята? Очевидно, что нет.
Никакими другими соображениями нельзя объяснить столь безоговорочную поддержку при беспрецедентно высокой явке на референдум ликвидации автономных округов.
Вопрос: «Что делать?» в такой ситуации является наиболее сложным и тяжелым. Если нет политической элиты, если нет авторитетного лидера, который мог бы выразить бурятские интересы, политическая активность бурят, как народа, невозможна. В отсутствие организатора подталкивать рядовых бурят к политической деятельности и нереально, и бессмысленно. Пробуждение бурятского народа в ближайшем будущем не состоится, к сожалению.
Остается более долгий, сложный, но, видимо, наиболее эффективный способ – растить элиту и лидеров. У бурят даже при полной ликвидации государственности все равно останется некоторое количество национально-культурных автономий, организаций, ассоциаций, разбросанных по всей России, вместе с бурятами. Это единственные организации, которые могут стать инкубаторами бурятской политической элиты.
Во-первых, это организации в наименьшей степени затронутые бюрократическим контролем, и в наибольшей степени самостоятельные. Будущий лидер может получить первый опыт каких-то общественно значимых действий без особого риска.
Во-вторых, стать лидером бурятского народа невозможно без осознания ценности бурятской культуры, без опоры на нее. Национально-культурные организации дают хотя бы первоначальные возможности для более глубокого изучения бурятского наследия.
Это возможности, представляемые национально-культурными организациями. Все остальное зависит от самих будущих лидеров. Им предстоит тяжелая работа не только на ниве овладения теорией и практикой политической борьбы, но и на ниве разработки и четкого формулирования представления о будущем бурятского народа. Им предстоит понять, каким будет бурятский народ, и какое место он должен занять в мире. Им предстоит взять бурятский национальный дух и отлить его в программу действий.
Разумеется, что если такой бурятский лидер появится, то всем станет совершенно очевидно, что все индивидуальные и коллективные Потаповы, Жамсуевы, Дугаровы, которые правят ныне бурятами, присвоили себе ведущее место не по чину. Истинный лидер бурят быстро все расставит по своим местам и всему назначит истинную ценность.
Выживание бурят как народа сейчас зависит от того, найдется ли полтора-два десятка смельчаков, которые посвятят свою жизнь народу и борьбе за его достойное будущее.
