Съесть такое дело
Либерализация уголовного законодательства мало что изменила для предпринимателей: их как сажали, так и сажают, хотя и по другим статьям. В зоне риска постоянно находятся предприятия, связанные с госзаказом, строительством и алкоголем. Впрочем, как говорят следователи в неформальных беседах, силовиков интересует любой бизнес с высокой прибылью и активами в виде недвижимости.
Каждый шестой российский бизнесмен ходил недавно или ходит сейчас под статьей — в большинстве таких случаев на людей заводили уголовные дела, которые потом за взятку закрывали. В тюрьмах и СИЗО находится около 300 тыс. бизнесменов. Эти цифры не так давно были обнародованы Центром правовых и экономических исследований и движением "Бизнес-солидарность". Дмитрий Медведев, ознакомившись с этими данными, был несколько обескуражен: три пакета законопроектов подписал он за свой президентский срок по либерализации (или по гуманизации — иногда так называли) Уголовного кодекса, и неужели же все зря?
Вообще-то все его за эту реформу хвалят. Новый бизнес-омбудсмен, председатель "Деловой России" Борис Титов, назвал либерализацию УК главным достижением Медведева на посту президента. Из Верховного суда докладывают, что гуманизация дает плоды: уголовных дел по экономическим преступлениям стало меньше, а те, которые есть, рассматриваются с особым вниманием. И главное — стали меньше сажать. "На 58% теперь больше мер пресечения, не связанных с ограничением свободы", — рапортовали судьи. И ведь не врали. Действительно, бизнесменов с удвоенным азартом стали сажать по неэкономическим, не тронутым либерализацией статьям. Нетронутой осталась также столь любимая правоохранителями 159-я статья ("Мошенничество"), и количество заведенных по ней уголовных дел не сократилось, а, наоборот, в разы выросло. До либерализации за год возбуждалось 20-30 тыс. дел по этой статье, в 2010 году (когда два из трех упомянутых пакетов уже были приняты) — около 60 тыс. Излюбленные же методы правоохранителей — пытки в СИЗО, конфискация имущества под видом изъятия вещественных доказательств — никуда не делись.
Статьи под грифом "любимые"
Статья 159 хороша во всех смыслах, но особую привлекательность ей придает тот факт, что по ней не требуется потерпевший. Группа бывших депутатов-бизнесменов — Владимир Груздев, Андрей Назаров и Михаил Гришанков — год бились в Госдуме за то, чтобы перевести статью в категорию частно-публичного обвинения, что как раз и означает, что в этих делах должен появиться потерпевший. Усилия их пока тщетны: поправки не приняты, а согласно статистике, на 58 тыс. уголовных дел по статье 159 УК РФ приходится лишь около тысячи преступлений, выявленных по заявлениям потерпевших. Все остальные дела возбуждены по инициативе сотрудников органов внутренних дел.
Вот, например, знаменитое дело Виталия Ворьбьева. Строитель из Архангельской области сел на семь лет за мошенничество, хотя заказчик работ был доволен и на суде Воробьева даже защищал. Строительная компания Воробьева "Стройком" проводила ремонтные работы в воинской части в городе Ахтубинск Астраханской области. Ремонт был благополучно завершен, но компанией заинтересовались некие правоохранители. Следствие решило посчитать все, что "Стройком" недовыполнил или перевыполнил. Воробьева уличили в том, что он яму выкопал шире, бордюры сделал выше, а утеплительного шнура положил больше. Это в итоге сложилось в 12 млн руб., "похищенных" у воинской части. Экспертизу по стоимости всех работ, которую следователи сочли завышенной, проводила неизвестная женщина, "имеющая 20-летний опыт в строительном бизнесе". В результате — обвинительный приговор по 159-й статье и срок. После этого Воробьеву поступило предложение выйти из тюрьмы, отдав свой бизнес каким-то бенефициарам. Он не согласился и остался за решеткой. Однако его история закончилась хорошо: центр общественных процедур "Бизнес против коррупции" добился отмены приговора и освобождения Воробьева, и сейчас его дело пересматривается.
На следующем месте по привлекательности — 160-я статья УК РФ ("Присвоение или растрата"). По ней, правда, бизнесменов преследуется вдвое меньше, чем по 159-й, но доля дел, возбужденных по инициативе сотрудников органов, такая же: из 23 549 преступлений только 400 выявлены по заявлениям потерпевших. Простор для творчества, таким образом, 160-я дает безграничный. За растрату сидит, например, 63-летний Агабег Бадалов: прибыль собственного (!) предприятия Бадалов "растратил" на его, предприятия, электрификацию.
Сдай товар — и свободен
После декриминализации статьи о контрабанде (федеральный закон N420 от 8 декабря 2011 года), когда от уголовной ответственности были освобождены тысячи предпринимателей, стали всплывать многочисленные факты присвоения правоохранителями имущества бизнесменов, проходившего по делу в качестве вещественных доказательств. В какие суммы предпринимателям обошлись заведенные на них уголовные дела, красноречиво сообщают истории оправданных бизнесменов.
Так, на прошлой неделе был опубликован доклад о товарном рейдерстве в России, подготовленный предпринимателем Владимиром Куделко и его женой Лорой. Они не только рассказали свою историю (еще до возбуждения уголовного дела у Куделко изъяли и распродали партию кофе на $2 млн), но и проанализировали истории коллег — выяснилось, что схема изъятий практически всегда одна и та же. Частично конфискованный, а частично переданный на ответственное хранение товар признается испорченным, его продают по заниженной в десятки раз цене промежуточной фирме, а та реализует его уже по рыночной стоимости. Получившаяся маржа делится между участниками схемы. По данным семьи Куделко, ежегодный оборот товарного рейдерства силовиков сопоставим с годовым бюджетом полумиллионного российского города, то есть речь идет приблизительно о 5-8 млрд руб.
Ранее экс-глава компании "Алтын" Антонина Бабосюк потребовала вернуть ей конфискованные 1,5 тонны золота. Следствие, также проводившееся по статье "Контрабанда", было прекращено в декабре 2011 года. Компания с российского рынка ушла. Крахом бизнеса обернулось для основателя сети "Арбат Престиж" Владимира Некрасова обвинение в неуплате налогов на сумму 115 млн руб. Сразу после ареста Некрасова и его партнера Сергея Шнайдера (Семена Могилевича) убытки компании составили 281 млн руб., а продажи упали на треть. Обвиняемые провели полтора года под арестом, после чего дело было закрыто.
Творческий процесс
Потерю статьи 188 ("Контрабанда") и некоторых статей налогового законодательства (теперь предприниматель может избежать ответственности за неуплату налогов, возместив причиненный государству ущерб) следователи тоже легко компенсируют. Например, бизнесмена Сергея Татаринцева на момент подписания очередного пакета законов обвиняли как раз по 188-й — в контрабанде через российско-финляндскую границу гражданского оружия. Однако после того, как статья о контрабанде была декриминализирована, следователь переквалифицировал обвинение с 188-й статьи на 3-ю часть новой статьи 226.1, предусматривающую ответственность за контрабанду оружия.
"Статьи — вещь произвольная, любому предпринимателю их можно предъявить десятки, — говорит Элла Панеях, ведущий научный сотрудник Института проблем правоприменения. — Поэтому декриминализация статей, изменение порядка преследования приводят лишь к одному: правоохранители начинают вести дело по какой-нибудь другой, легко притягиваемой, статье".
По словам Панеях, следователи просто начинают применять существующую статью с более широкой и расплывчатой формулировкой, а иногда и вовсе приписывают какую-нибудь отягощающую статью, которая моментально развязывает им руки. Например, не получил бизнесмен лицензию на какой-нибудь из своих видов деятельности. Это незаконное предпринимательство, попавшее после либерализации УК РФ в перечень административных правонарушений. Тем не менее за то, что он продавал нелицензированный товар, следователь приписывает ему легализацию преступных доходов, а это уже статья 174 УК РФ со всеми вытекающими последствиями.
Придумывание статей, по которым можно обвинить предпринимателя—владельца бизнеса, заинтересовавшего правоохранителей или действующих через них конкурентов, для некоторых следователей и участвующих в схемах посадок других заинтересованных лиц — настоящий творческий процесс. "Следователи, входящие в своего рода ОПГ с частными рейдерами, зачастую рисуют самые затейливые схемы, в которых прорабатываются все возможные варианты законного отъема бизнеса", — рассказывает на условиях анонимности один из сотрудников московской полиции. А бизнес правоохранителей интересует самый разный.
Средний и сладкий
"Какой легальный бизнес чаще всего привлекает внимание правоохранительных органов?" — такой вопрос задавали мы нескольким знакомым следователям. "Где есть активы и норма прибыли выше" — вот самый распространенный ответ наших собеседников, пожелавших, как водится, остаться неназванными.
После некоторых раздумий следователи делали уточнения. Один сообщил, что это в основном средний бизнес. Другой заметил, что "нарекания часто вызывает тот бизнес, который на слуху". Третий усомнился в словах второго, поскольку "крутить знаменитостей себе дороже, высокая конкуренция со стороны, так сказать, коллег по цеху". Эти откровения могут шокировать только несведущих — большинству предпринимателей все и так ясно.
"Все правильно, чем успешнее человек, тем больше риск, — подтверждает слова следователей главный эксперт Центра правовых и экономических исследований Андрей Федотов. — Потому что есть что отбирать. Мелкий бизнес правоохранители не рассматривают как потенциальную жертву: понимают, что затраты времени не окупятся".
Глава секретариата организации "Бизнес против коррупции" Сергей Таут уточняет, какие именно активы привлекают правоохранителей: "Понятные людям в погонах: фабрики, заводы и другая недвижимость, которую можно продать". "Вот, например, логистические компании — они в относительной безопасности, — добавляет Элла Панеях. — Или страховые компании, IT-фирмы. Там весь бизнес — в голове владельца, а все остальное — арендованное помещение, десяток компьютеров — большой материальной ценности не представляет".
"В крупном бизнесе вообще нет никакого четкого приоритета, — уверен Павел Домкин, управляющий партнер адвокатского бюро "Домкины и партнеры". — Как правило, в этом сегменте политика уголовных преследований определяется властями, когда то или иное высокопоставленное лицо просит правоохранительные органы обратить пристальное внимание на определенную компанию".
Опасный заказчик
Еще один отчетливый критерий уязвимости бизнеса — количество точек пересечения с государством. По наблюдениям правозащитников, чаще других уголовному преследованию подвергаются руководители компаний, работающих с государственными структурами. "К потенциальным сидельцам можно отнести всех, кто работает по федеральному закону N94, то есть поставляет товары или оказывает услуги госучреждениям", — рассказывает старший партнер московского адвокатского бюро "Андреевы и партнеры" Руслан Лисицин. По его словам, любое неисполнение обязательства расценивается здесь как умышленное. "Чаще всего уголовные дела по экономическим мотивам прямо либо косвенно связаны с этими контрактами", — уверен он.
Также опасным полем деятельности считается любой бизнес, завязанный на лицензировании продукции. "Можно сразу сказать, что под постоянным прицелом находятся те, кому на любой свой шаг нужно получать разрешение, — объясняет Элла Панеях. — Всегда можно полностью заморозить их бизнес, не выдавая лицензию, или прищучить в любой момент, не найдя какого-нибудь отдельного документа. Это строительные фирмы, а также те, что связаны с рынком алкогольной продукции, к примеру". В конце прошлого года, например, действительно обсуждался передел алкогольного рынка путем невыдачи лицензий, в связи с чем резко сократилось количество производителей. В выигрыше, как сообщалось, оказались на 100% государственное предприятие "Росспиртпром" и находящаяся под его управлением Восточно-Европейская дистрибуторская компания, принадлежащая Василию Анисимову. Последний вместе с братьями Ротенбергами владеет также московским заводом "Кристалл". Один из торговцев алкоголем рассказывал, что представители "Росспиртпрома" приходили к нему вместе с сотрудниками департамента экономической безопасности МВД и просили отдать 40% акций его компании мирным путем, без заведения уголовных дел.
"Предприниматели уже знают, что проще всего откупиться, — говорит Элла Панеях. — Это и создает круговорот коррупции, но тем не менее обвинять их в этом нельзя. Заведенное уголовное дело означает, по сути, крах. В стране не умеют выпускать. У нас 1,2% оправдательных приговоров и есть правило, что обвиняемый почти всегда становится заключенным". По ее словам, откупиться лучше сразу: "Если делу дали ход, никакие взятки уже не помогут". При этом, подчеркивает Панеях, предприниматели выходят на свободу все же чаще, чем обычные граждане: многие из заведенных на них дел не доходят до суда, поскольку правоохранители решают свои задачи на уровне СИЗО. "Но выходят они в никуда, — добавляет она. — Бизнес разрушен самим фактом следствия. Если его за время пребывания бизнесмена в тюрьме не отобрали, то, скорее всего, он развалился сам".
Анна Васильева, Владислав Трифонов
