Юрий Александров: Давайте расслышим «Звуки музыки»!
В программке Иркутского музыкального театра им. Н.М.Загурского к этому спектаклю стоит рубрика: «Лучшие мюзиклы мира». На постановку самого знаменитого голливудского мюзикла «Звуки музыки» Ричарда Роджерса театр пригласил одного из самых востребованных в России режиссеров — Юрия Александрова.
Юрий Александров много работает и за рубежом. Судите сами. Только в прошлом сезоне он поставил «Мазепу» в «Метрополитен-опера» (Нью-Йорк), в «Ла Скала» (Милан) — «Черевички», в театре «Арена де Верона» — «Турандот»… Он ставил в «Опера Бастиль» (Париж), в «Опера Националь» (Лондон), он работал в Белграде, Астане и Риге… Кроме того, были спектакли в Петербурге, где он живет. Не без труда найдя в своем плотном постановочном графике нужный месяц, оставив все театры мира, как он сам говорит, не особенно даже и преувеличивая, заслуженный деятель искусств России Юрий Александров приехал в Иркутск.
— Юрий Исаакович, список поставленных вами спектаклей в нашей стране и за рубежом настолько обширен, вы настолько занятой человек, что становится удивительно: как нашему театру удалось заманить вас на постановку «Звуков музыки»?
— Я действительно человек достаточно занятой, ставлю десять премьер в год — это мой «прожиточный минимум», и обычно семь из десяти — это зарубежные спектакли. У меня был большой зарубежный тур в прошлом сезоне, нынче тоже будет не меньше десятка премьер.
Я стараюсь следить за тем, что происходит в театрах России. Два года назад мы организовали Ассоциацию музыкальных театров России. Она призвана помогать провинции, потому что театры Садового кольца и Петербурга — это совсем другая ситуация, другая жизнь, нежели остальные театры России. А поскольку я еще председатель кабинета музыкальных театров в Союзе театральных деятелей (СТД) России, то я и предложил сделать эту ассоциацию самостоятельной и действенной организацией, а не отростком СТД. Меня избрали президентом этой ассоциации, я согласился поработать первые четыре года, чтобы запустить машину и чтобы она начала что-то делать. Сейчас в ассоциации уже 30 театров, в том числе ведущих. Задачи у нас общие, проблемы общие, дело общее — потому все театры друг к другу тянутся.
А нынче мы своей ассоциацией сделали большое дело — провели в Омске первый фестиваль музыкальных театров России. Нас поддержал губернатор, дал деньги, мне удалось пригласить театр «Арена де Верона», с которым я сотрудничаю, и труппа приехала открывать фестиваль в полном составе, а это 170 человек. Это первоклассный состав! На открытие они сыграли «Реквием» Верди, на следующий день дали гала-концерт… Это был пир музыки, и омичи до сих пор не могут прийти в себя, поскольку фестиваль шел 21 день. Перед ними развернулась огромная палитра театров, город всколыхнулся, а губернатор сказал: следующий фестиваль будет тоже у нас, в Омске! Правда, я-то думаю, что фестиваль будет кочевать из города в город, нести культуру, театральное искусство, да и губернаторы должны понимать, куда надо вкладывать деньги.
А когда мы познакомились с Владимиром Константиновичем Шагиным, он предложил мне поставить спектакль здесь. Я поначалу даже не мог себе это представить…
— В смысле — в таком далеком месте?
— Нет, меня никогда не пугает место. Я знаю, что театры везде одинаковы, и я одинаково работаю что в Москве, что в Иркутске, что в Караганде. И я знаю, что если театр хороший, он и в Иркутске может быть хорошим, а может и столичный театр испытывать трудности. Легкий театр — тот, в котором дышится легко. Мне здесь — хорошо. Я здесь испытываю и дополнительные эмоции — меня возили на Байкал… А в Петербурге столько сразу сваливается проблем! Я 30 лет работаю режиссером-постановщиком в Мариинском театре, много ставлю там, много езжу; у меня есть свой театр — «Санктъ-Петербургъ опера», которому в этом году исполняется 20 лет, а я директор этого маленького театра, художественный руководитель, прораб и снабженец, потому что сейчас там идет ремонт… Так что забот хватает.
А здесь у меня репетиции утром-вечером, и для меня это почти отдых. Тем не менее мой приезд сюда вполне логичен. Мой принцип таков: сколько бы я ни ставил на Западе, главное мое дело — Россия. Это не кокетство, потому что я знаю, что если даже человек уезжает ТУДА, душой он остается ЗДЕСЬ и рано или поздно возвращается в Россию. Моя задача – помочь российскому театру. Я четыре года был секретарем СТД России, отвечал за театры России, поэтому знаю театральную ситуацию. Завтра, кстати, я уезжаю на съезд: в этот непростой момент, когда готовится театральная реформа, надо высказать свою позицию, ведь многие театры сейчас просто в панике.
— Как вы оцениваете потенциал труппы и постановочного коллектива, занятого в спектакле? Ведь у вас работают и дети?
— Вы знаете что любопытно? Этот мюзикл сейчас собираются снова поставить в Нью-Йорке и объявили кастинг — так на роль Марии там пробуется больше 200 исполнительниц! То есть театр, который берет это в постановку, замахивается на сложнейшую историю. В чем здесь дополнительная сложность? В спектакле заняты две труппы, абсолютно на паритетных началах: взрослый театр и детский. И то, что у вашего театра есть своя детская студия, — это замечательно. Ничего, что дети пока не имеют большого сценического опыта, они тем не менее очень хорошо работают. Да и во взрослой труппе мы имеем два полноценных состава — для меня это стало приятной неожиданностью. Я ставил этот мюзикл в «Карамболе» – там еле наскребли один состав. Вообще, ваш театр в порядке — полноценная труппа, представлены все амплуа.
— Вы пригласили своего художника и хореографа?
— Я пригласил хореографа, с которым выезжаю на самые ответственные постановки. Это Сергей Грицай — в «Метрополитен опера», например, он ставил танцы у меня в «Мазепе». Это постановщик, который вместе с Фокиным получил Государственную премию за «Ревизора», он заслуженный деятель искусств и вообще — нарасхват. То, что он примчался сюда, — здорово, и мы сейчас круглые сутки танцуем, круглые сутки поем. И Грицай здесь весь месяц, работает и со взрослыми, и с детьми.
Приглашен на постановку и художник, молодой и очень талантливый Иван Совлачков. Он только что закончил Академию художеств у знаменитого педагога, главного художника БДТ Эдика Кочергина. Он — из его любимых учеников. Я давно заметил этого парня, стал приглашать на свои постановки, так что у нас тут сплав мудрости и молодости. А с дирижером-постановщиком Николаем Сильвестровым мы знакомы давно, еще когда он работал в Красноярске. И вот через 20 лет благодаря Владимиру Шагину я его встречаю здесь: в вашем театре он главный дирижер.
— Месяц репетиций — этого достаточно для создания такого сложного спектакля?
— Во всем мире пять недель на постановку — это максимум. Можно репетировать и дольше, — но за свой счет. Это нормальный график, потому что предварительная работа над спектаклем начинается задолго до репетиций, как минимум за полгода. И к репетиционному периоду уже готовы обычно декорации, костюмы, уже оркестр выучил свои партии, и так далее. И у нас времени вполне достаточно, хотя я ненавижу повторы и здесь сделал совершенно новый спектакль. Я уже говорил, главная проблема здесь — дети. В спектакле ребенку нужно играть, петь, танцевать, знать текст и при этом постоянно помнить, что у него закрепленный микрофон и что в него нельзя лишний раз дохнуть — иначе мы так задышим весь спектакль. Об этом взрослые-то профессионалы не всегда помнят, а когда дети от шести до четырнадцати лет… Но рост детей очевиден. И мы с ними не просто ставим спектакль – мы воспитываем новую актерскую генерацию.
— Вы улетаете в Москву, — а на премьере будете?
— Обязательно! Я к тому времени вернусь, еще успеем накануне сделать по два прогона в день, а надо – так поработаем и ночью. Это нормально: перед премьерой сна не может быть ни у кого.
— Техническое оснащение вас устраивает?
— Аппаратура сегодня везде есть, другое дело, бывают театры, где жалуются, скажем, на старую осветительную технику, а у самих лампы настолько грязны, что никакой свет через слой сажи не проходит. Но здесь все абсолютно нормально.
Цеха приличные очень — все делается в театре, на месте, никаких заказов на сторону. После «Метрополитен опера», где ты погружаешься в такую машинерию, меня трудно удивить, но там — другие люди и совсем другие возможности. А в наших театрах — я люблю, когда работает все, когда во всем опрятность и аккуратность. Когда вижу грязные кулисы и замусоренный пол на сцене — не могу нормально работать.
У вас меня вообще многое удивляет. Ваш директор, например, насколько я знаю, — единственный, кто ездит с театром на гастроли. Я даже не поверил, — но он мне видеосъемку показал. Так что у меня в России появился новый симпатичный мне театр — в Иркутске.
— Вы как-то говорили, что в спектакле для вас не столь важно либретто — вы отталкиваетесь от музыки и сочиняете «свою историю». Какую историю вы на этот раз сочинили?
— Говоря это, я имел в виду прежде всего оперные спектакли — вот там я обычно стараюсь не иллюстрировать текст. В опере текст вообще — самое незначительное, он необязателен, и ставить нужно — музыку. В мюзикле все обстоит несколько иначе. Это жанр, где есть и музыкальная, и драматическая основа, драматургия здесь более высокая, чем в опере.
А этот мюзикл, «Звуки музыки», вообще очень актуален: он о взаимоотношениях взрослых и детей. Часто нам кажется, что в воспитании детей достаточно того, что мы их кормим, одеваем-обуваем и иногда гладим по голове. На самом деле им нужно много больше. И часто мы не замечаем, как они страдают, как из-за этого ожесточаются отношения между ними и взрослыми. Эта история — слепок нашего общества. Мало того что бывает диктатура в государстве, но когда диктатура присутствует еще и в семье… Вот потому так симпатичен любой, кто начинает в детях и во взрослых пробуждать человеческие отношения. Такова как раз главная героиня спектакля. И эта тема мне видится как абсолютно сегодняшняя, актуальная, острая.
Так что, исходя из жанровой основы, я старался максимально выявить драматургию спектакля.
— Участие детей не делает спектакль несколько… детским, что ли?
— Ни в коем случае! Я как раз хочу подчеркнуть: наш мюзикл — не детский утренник. Это семейный спектакль, где есть что посмотреть и взрослым, и детям. Это, повторяю, серьезнейшая тема, где сталкиваются лбами отцы и дети.
Не случайно этот мюзикл так популярен на Западе — в Америке эта проблема ведь стоит еще острее. У нас куда ни шло — наши славянские корни еще поддерживают какие-то человеческие основы, а в Америке доходит до того, что дети приходят с ружьем и отстреливают своих сверстников. От злости, тоски, от брошенности, потому что там все взрослые занимаются исключительно деньгами. Только и слышишь: мани, мани, мани…
Этот прагматизм (и разница менталитетов, кстати) виден даже по внутритеатральной ситуации. Здесь, в России, ты поставил спектакль — и неделю после премьеры у тебя идет общение, праздник, звонки, обсуждения, поздравления… На Западе сегодня ты поставил спектакль и все тебя обожают, на банкете готовы обнимать и фотографироваться… Но уже утром ты не будешь нужен абсолютно никому. Поэтому и хочется ставить, например, в Иркутске — здесь человеческая обстановка.
Я очень люблю даже не столько премьеры, сколько сам репетиционный процесс. Я шучу, подбрасываю разные словечки, даже когда ставлю серьезную драму, — чтобы сердце артиста не засушивалось, наоборот, распахнулось, — а я в это время раз! — и успею что-то туда вложить. Я не делаю в репетиции перерыв или перекур. Перекур — это смерть репетиции. После перекура артистов уже не собрать. Я их обманываю: мол, репетируем три часа без перерыва, — но отпущу пораньше… В итоге увлекаемся, репетируем три с лишним часа, а они и не замечают! Пока нам интересно и есть что друг другу сказать — что же нам разбегаться?
А вообще, я повторяю, такой спектакль, как «Звуки музыки», в вашем театре — это действительно нечто! Сейчас даже москвичи отказались от постановок мюзиклов — дикие деньги надо вкладывать. И «Норд-Ост», и «Нотр-Дам», и «Чикаго» — все прогорело… Поставить мюзикл сегодня — это подвиг, все равно что запустить космическую ракету. Очень сложно! И это — событие! Уверен, что иркутяне отнесутся к этому с интересом — иначе просто не может быть.
Я уже говорил, что у вас замечательные актеры. Очень хороши обе Марии (исполнительницы Анна Рыбникова и Александра Гаращук). И есть два очень хороших капитана фон Траппа — повезло этому театру! Очень мне нравится заслуженный артист Николай Мальцев и, конечно, звезда — народный артист Володя Яковлев. И мне даже неважно, есть ли у него голосовая масса. Это для капитана не столь важно. У него зато есть — сценическое обаяние, пластика, яркий талант! Это — главное.
Это за бугром смотрят, насколько актриса или актер в первую очередь сексуальны. Потому что вкладываются десятки миллионов, чтобы возвратить — сотни. Мы все делаем иначе — таков менталитет и таков российский репертуарный театр, какого у них там нет.
