Год большого цинизма

Чтобы объявить 2009-й Годом равных возможностей, московские власти провели сотни заседаний, произнесли тысячи слов, потратили миллионы рублей. Не столько на поручни и пандусы, сколько на многочисленные торжественные мероприятия, которые, по замыслу организаторов, должны вселить в виновников торжества стремление к активной жизни и надежду на лучшее будущее.

Корреспондент "РР" побывал на некоторых из них, поговорил с инвалидами и услышал от них одну-единственную просьбу, адресованную организаторам Года: "Пожалуйста, оставьте нас всех в покое!"

Зал забит до отказа. То здесь, то там раздаются нечленораздельные выкрики. Слышится детский плач. Оборачиваюсь — парень лет двадцати пяти. Его буквально скрутило. Подбегает медсестра, успокаивает. В ответ причитания: "Голова болит, голова болит, голова болит". Не унимается, хочет уйти. Не пускают: "Образцово-показа­тель­ное мероприятие, сиди тихо". А он и слов-то таких не знает. Он вообще ничего не знает. Он — один из сотен воспитанников мос­ковского интерната № 11 на Ставропольской улице, которых стащили в актовый зал отпраздновать... День Военно-морского флота.

— Какая связь? — возмущенно повторяет мой вопрос один из педагогов. — Да разве нужна логика, чтобы дать им счастье, мечту, надежду?

В зале — страдающие олигофренией, болезнью Дауна... Проще говоря, "ментальные инвалиды" — это официальное название данной категории граждан, придуманное московскими властями специально для Года равных возможностей.

Во втором ряду председатель Мосгордумы Владимир Платонов. На сцене "морячки" — такие же обитатели интерната, как и в зале, только из числа одаренных. Какофония страшная. "Ментальных инвалидов" безумно жалко, хочется скорее прекратить этот позор, но еще не вечер. Платонов выходит на сцену и дарит московский герб директору интерната Виктору Суродину. Тот, оказывается, бывалый моряк, вот подопечные и чествуют его каждый год. Средневековое, если вдуматься, удовольствие.

"Год равных возможностей в Москве стирает границы! Ребятам из интерната дали почувствовать себя моряками", — бодро вещает перед телекамерой корреспондентка одного из окружных каналов. На лице сомнение...

В 1932 году Тод Браунинг снял фильм Freaks, трэш-хоррор, где почти все действующие лица — цирковые уродцы, которые терпеть не могут обычных людей. Их тоже наряжали во всевозможные костюмы и заставляли прыгать по арене. Но это в кино. В реальности все цивилизованней и банальней. В Европе и Америке, кои мы так хотим переплюнуть по части уравнивания возможностей, оно достигается не шумными пропагандистскими кампаниями, а интеграцией инвалидов в общечеловеческую среду.

Но чиновникам надо отчитаться. Татьянин день. Чествование "особых" Татьян. В концертном зале ДК "Стимул" около двух сотен девушек с ограничениями по слуху. Заявлено, что всех зовут Татьянами. На сцене 60 учеников из питерской детской музыкальной школы имени Андреева исполняют музыкальные произведения на струнных. Хорошо исполняют, профессионально. Только делают они это для самих себя и для приглашенных людей в галстуках, которые уже успели задарить друг друга цветами и почетными грамотами. Слушательницы, которые по определению могут быть только зрительницами, недоуменно смотрят то на розовощеких музыкантов, то на таких же розовощеких чиновников.

— Это наше ноу-хау! — без всякой иронии говорит мне Татьяна Нефедова, директор детского центра "Святая Татьяна". — Для детей это — уникальная возможность соприкоснуться с прекрасным, удивительным миром музыки!

Антракт. Сурдопереводчик задает одной из Татьян мой безобидный вопрос: "Тебе нравится праздник?"

Таня — очень симпатичная девушка лет восемнадцати с большими зелеными глазами. Поднятая рука с вытянутым средним пальцем в сурдопереводе не нуждается. Этот ответ адресован мне, организаторам мероприятия и, наверное, всему миру. Дальнейшие жесты настолько темпераментны, что их еле успевают переводить:

— А как вы думаете?! Нам все это нужно? Если бы не дискотека, которая будет вечером, мы бы не дали так над собой издеваться. Для нас ничего не делают. Я, например, плаванием занимаюсь... Что? Помогают или нет? — снова знакомый жест. — Я-то хоть сама могу до бассейна доехать. А другие инвалиды? Им даже самый простой автобус дать не могут! Только когда журналистов нагонят на какое-нибудь городское событие!

Возле ДК припаркован большой красивый автобус розового цвета. У входа смолит молодой человек, студент, волонтер поневоле, тут таких много.

— Прямо автобус для Барби! — говорит он. — Кстати, та Барби, с которой ты сейчас общался, никакая не Таня. Оксанкой зовут. Купился? Им просто Татьян не хватило, вот они и загнали всех под одно имя. И Маш, и Насть, и Кать...

Ралли "Надежда" по Москве и Московской области — зрелище красочное. Перед стартом на Васильевском спуске собралась сотня машин. Префект ЦАО Алексей Александров, окруженный телекамерами, рассказывает про преодоление. Возле своих автомобилей инвалиды на колясках выделывают всевозможные кульбиты. И совсем не чувствуют себя ущемленными. Не только сегодня. Вообще.

— Здесь все мы — люди состоявшиеся! — Михаил, пилот и владелец черного внедорожника, с улыбкой поглаживает любимца по нагревшемуся капоту. В конце 90-х он попал в аварию и потерял руку. — Мне никому ничего доказывать не надо! И уж себе — точно! Я и без "Надежды" эти триста километров раз в неделю пролетаю.

Замечаю двух женщин пенсионного возраста в лазурной "Оке". Обе "опорницы" — и пилот, и штурман. Старшую зовут Мария. В ралли она принимает участие третий раз. Но с "болидом" своим не расстается уже десятилетие.

— Без него мне все время помощь нужна, а за рулем я сама кому хочешь помогу! Подвожу кого-нибудь все время, попутчиков подбираю — не боюсь никогда.

Спрашиваю про Год равных возможностей. Гонщица меняется в лице.

— Не нужны они нам здесь со своими возможностями-невозмож­нос­тями. Чем они помогли-то? Машины у всех свои, бензин свой, а организовал все Московский автомобильный клуб инвалидов. Ну а префекты все эти что для нас сделали? На Васильевский спуск пустили? Ну, хвала им за это!

С Антоном Немиловым я познакомился на днях, когда возвращался с очередного мероприятия по раздаче инвалидного счастья. Ловил машину на Каширке — остановилась вишневая "четверка". Водитель Антон — молодой парень, четыре года назад попал в аварию. Теперь рычаг газа у него на рулевой колонке, а на заднем сиденье — сложенная коляска. "Бомбит" с утра до ночи. Жена — тоже колясочница.

— Я, — говорит, — счастливый! С женой уж точно друг друга во всем понимаем. Денег с "бомбежки" хватает.

Антон бесконечно далек от образа инвалида, которому нипочем не преодолеть трудностей жизни без заседаний столичной мэрии.

Если что-то и напоминает ему о его неравных возможностях, то это радиоприемник. Вот заканчивается очередная тоскливо-танце­валь­­ная песенка, и начинается выпуск новостей:

"Барьеры в создании безбарьерной среды. Полномасштабная программа социальной интеграции лиц с ограничениями жизнедеятельности продолжается. Правда, под вопросом остается..."

Антон переключает на музыку.

— Не веришь им?

— Верю, не верю... — едко вздыхает Антон. — Полномасштабная и комплексная, ага. О нашей семье весь район знает. И что? Пандуса в подъезде нет! Соседа попросили фанерку прикрутить, так его чуть не оштрафовали — лестницу испор­тил. Вместо того чтобы проблемы решать, они нам все время о наших увечьях напоминают и внимание всеобщее на нас обращают. Даже если выключишь радио и телевизор, все равно на дороге какой-ни­будь плакат тебе напомнит, кто ты и сколько у тебя рук и ног. А плакат этот дороже, чем пандус стоит. И не в одном подъезде, а во всем доме. Все, приехали.

День памяти и скорби. У входа на Манежную площадь со стороны Охотного Ряда стоит старичок на костылях. Вся грудь в орденах. Плачет. По-настоящему, навзрыд.

— Не пускают к вечному огню?

Кивает.

— Не положено! — отвечает милиционер. — Там возложение идет. У нас по спискам. Правительство, пресса, члены ветеранских организаций. А у этого с собой только удостоверение инвалида ВОВ. Вот был бы членом...