ЕГЭ стоит отменить. Это будет замечательным предвыборным ходом
На этой неделе закончилась основная волна ЕГЭ-2011. С 16 по 20 июня — резервные дни — когда экзамены сдают те, кто по уважительным причинам не смог сдавать в основные сроки. Те, кто получил «неуд» по одному из обязательных предметов (по русскому или математике), тоже могут пересдавать в резервные дни.
Итоги этой выпускной-вступительной кампании подводить еще рано, но скандалы вокруг нарушений на ЕГЭ-2011 тянут на системную проблему. Андрей Фурсенко на общественном совете при Минобрнауке сказал, что ему звонил президент и именно этими словами охарактеризовал происходящее.
Так, может, просто отменить обязательный ЕГЭ? Или кардинально реформировать его? Публикуем разные мнения и ждем откликов на нашем сайте.
Пока Рособрнадзор разбирается с нарушениями во время ЕГЭ по математике, в Москве задержали студентов, которые сдавали его за школьников. Но руководитель Рособрнадзора Любовь Глебова во вторник на заседании Общественного совета при Минобрнауки утверждала, что нарушения единичны, что раньше при традиционном экзамене, который ученики сдавали своим же учителям, просто никто не видел этих нарушений, а вот теперь каждое штучное нарушение отловлено и каждое — достояние общественности. При этом утверждается, что утечек информации из государственных баз данных не было, это отдельные школьники выставляют свои собственные ответы в Интернете. И уж совсем редкие — 11 на всю страну — школьники были пойманы с мобильниками, на которые им передавали ответы… А министр Фурсенко на этом же совете бессильно констатировал: пока в обществе процветает нечестность, сделать честным отдельно взятый ЕГЭ невозможно. Он рассказал, что накануне ему позвонил президент и поинтересовался, что это за шум стоит вокруг ЕГЭ?
Со словами министра про общество и процветающую в нем нечестность трудно не согласиться, только есть одно «но». Беда в том, что именно ЕГЭ и есть тот самый питательный бульон, на котором нечестность культивируется и загоняется детям в кровь как прививка. Здесь и создается иммунитет на всю жизнь от возможных попыток жить по совести. Что должен чувствовать юноша, обдумывающий житье, когда на его глазах происходит эта вакханалия: кто-то получает SMS-ки на телефон, у кого-то учителя забирают розданные экзаменационные листы, выносят их из аудитории, а потом возвращают с ответами, а за кого-то вообще старший брат приходит сдавать… Дети не успевают оправиться от безобразий ГИА в 9-м классе, как их накрывает ЕГЭ в 11-м. Это массовое растление малолетних. А о массовости рассказывает каждый выпускник, с которым удается поговорить: все видели те или иные нарушения. Заявления Глебовой о единичных случаях отдельных детских проступков, к сожалению, неправда.
Одиннадцать отобранных телефонов — это капля в море. Остальные тысячи телефонов окружающие постарались не заметить. Как постарались не проверить паспорта у студентов, которые пришли за учеников, и не заметить посторонних, которые в отдельных классах решают задачки… Почему? Как говорят юристы, преступления в этой сфере латентны, так как все участники процесса заинтересованы в сокрытии преступления. Ученику нужен балл повыше. Родителям — тоже. Учителю — тоже. И не играет особой роли то, что в аудитории не тот учитель, который учил. Все учителя знают, что районное, городское, областное управление образования заинтересовано, чтобы показатели ЕГЭ были повыше, и мешать этому вряд ли будут. Даже у губернаторов среди показателей эффективности их работы есть глава про образование, а в ней — результаты ЕГЭ по региону. Значит, и им важно, чтобы не сдавших было поменьше, а высокобалльников — побольше! Так кто же будет бороться за то, чтобы ЕГЭ был объективным? К каждому сдающему милиционера или сотрудника Рособрнадзора не приставишь. А потом и у них ведь есть дети…
Так человеческий фактор решил исход затеи с созданием объективной процедуры аттестации знаний при помощи технических средств. Любую технику создают люди, а значит, люди могут ее и усовершенствовать для своих нужд.
И с этим на ЕГЭ можно поставить крест. Мы не можем его отменить, но он больше не интересен. Больше уже никто не верит в его объективность.
В природе ЕГЭ есть одна изначально заложенная философическая ошибка. Кто-то решил, что объективности можно добиться, используя тотальный контроль, ужесточив секретность и максимально обезличив проверку. Это не так. Честности можно добиться только доверием и передачей всей ответственности исполнителю — учителю, директору. А с началом ЕГЭ учителям публично и безапелляционно высказали недоверие: мол, не может сама школа учить и сама проверять результаты своей работы. Ну, школа и пустилась во все тяжкие, превратив ЕГЭ в полный разврат: личной ответственности учителя нет, ответственности школы — нет, зато прямая заинтересованность в высоких результатах (они отражаются на зарплате) — есть.
Одна близкая мне женщина плакала: муж ревнует без всякого повода. «Уже, правда, загулять, что ли, чтобы не обидно было ни за что сносить это мелочное недоверие». Очень похоже.
Тупик? Да нет. В Англии, например, подобные нашему ЕГЭ работы проверяют аттестованные учителя-эксперты, которые ставят на каждой проверенной работе свою подпись. И у них нельзя купить оценку: за объективной оценкой — их профессиональная репутация. Вот репутационные вещи работают, обезличенные — нет.
Этот же принцип репутации заложен и в работе независимых аттестационных центров в США. Там ученик по своему желанию может пройти аттестацию в одном из таких центров. Выполнить работу, получить результаты с указанием, в какой университет он может поступить с тем уровнем знаний, который он продемонстрировал. Результаты принадлежат только ему. Не понравились — выкинул. Позанимался и еще раз прошел тестирование — столько раз, сколько захочет. Получилось лучше — отослал сертификат в выбранный университет. Это работа не на дядю, а на себя — с ясной целью, с понятной мотивацией.
Это — единственный способ получить объективность. Наша же система узаконила произвол.
В эти сумасшедшие экзаменационные дни в редакцию пришел Игорь Лубков, кандидат исторических наук, до недавнего времени — заместитель директора школы-интерната №7 — Московского казачьего кадетского корпуса. Он принес снятый им ролик с прошлогоднего ГИА, который сдавали девятиклассники корпуса. Учителя в отдельном кабинете решают и отксеривают готовые ответы заданий по математике. Потом учитель прячет листы под жилеткой и выносит их в класс, где девятиклассники сдают экзамен.
Возвращается за новой порцией ответов: «Трудно будет передать сейчас — возле одного сидит, возле другого — стоит» — это про общественных наблюдателей. Через какое-то время директор приглашает общественных наблюдателей посмотреть школьный музей казачества, потом — попить чайку…
Игорь Лубков удивляется: «Рособрнадзор говорит только о том, что у нас несознательные школьники, и не видит, что больна сама система образования». Он направил жалобы, к которым приложил свои видеоролики в Рособрнадзор, в Минобрнауки и в московский департамент образования. Реакция на них, а точнее, ее отсутствие, именно системная, а не отдельный частный эпизод, да еще и прошлогодний, к тому же с ГИА, а не ЕГЭ. Это отсутствие реакции — демонстрация того, что всех всё устраивает. Всех, кроме отдельных несогласных учителей. Вот они-то и мешают.
Из первых двух высоких инстанций ответов не было никаких. Из департамента ответили, что письмо направлено в Юго-Восточное окружное управление образования, а уже оттуда пришел ответ. Подписала его начальник управления Л. Митрюк, которая одновременно — член попечительского совета корпуса. Письмо — замечательный документ, демонстрирующий, как управленцы относятся к нарушениям на государственной аттестации.
Обращение рассмотрено, выявлены нарушения при проведении ГИА и… всё! Даже банального выговора объявлено никому не было! Сообщили, что «в случае выявления повторного нарушения… будет рассмотрен вопрос о прекращении трудового договора». Только кто же сможет выявить повторные нарушения? Лубкова после его нелояльного поступка пытались уволить по статье, не получилось, но он ушел по собственному желанию. Лубков рассказывает: «Как человек последовательный я после этого ответа обратился в Генеральную прокуратуру, изложив суть событий и, конечно, приложив диск с записью и ответ из Управления образования ЮВАО. Два месяца письмо спускалось на уровень Кузьминской межрайонной прокуратуры Москвы, которая также не нашла оснований для вмешательства. О чем и уведомила меня письменно уже в мае этого года».
«Система больна, на сигналы изнутри не реагирует и сама себя воспроизводит подобно вредоносному вирусу, — говорит Лубков. — Мне не оставалось ничего другого, как сделать эту историю публичной, «засветив» на YouTube. Судя по комментариям, эта ситуация с вариациями характерна для всей страны. Вот такая у нас теперь «замечательная» система образования и такие плохие несознательные школьники!»
Но ведь оказалось возможным изменить правила прохождения техосмотра, передав этот вопрос на откуп частным операторам. Может быть, и без ЕГЭ образовательный мир не рухнет. В преддверие выборов это будет удачный ход. А если еще вспомнить про демографическую яму: несколько ближайших лет число выпускников будет уменьшаться почти на 100 тыс. в год — стоило бы принимать всех желающих в вузы вообще без экзаменов, как во Франции, а уж к первой сессии — смотреть, у кого получается учиться, а у кого — нет.
