Байкальский баланс

Мир тесен. Это утверждение не содержит в себе даже малой толики преувеличения. Простая констатация очевидного факта. Учёные разных стран лучше многих понимают, что на самом деле земной шар - очень маленький. Большой планета кажется только с ограниченной высоты человеческих познаний, нашего разумения.

Александр Антипов, директор Института географии Сибирского отделения РАН, вспоминает слова великого Эйнштейна о том, что мы знаем не более одного процента того, что нас окружает. Ещё на пять процентов догадываемся, а всё остальное - либо заблуждения, либо откровенное враньё, потому что всё остальное нам ещё неведомо.

- Со своими внутренностями человек толком ещё не разобрался, - говорит А. Антипов. - Мы не научились себя лечить ни от рака, ни от СПИДа. А природа тоже может заболеть. Мы её не знаем, но навязываем свои рецепты лечения, не слишком задумываясь о возможных побочных явлениях и их последствиях.

Учёный воспринимает природу планеты как единый организм: «Если не сказать, что он живой, то, по крайней мере, обладающий очень чёткой системой обратных связей. Наши ошибки не прощаются. Они возвращаются серьёзными потерями для человечества».

Как аукнется, так и откликнется. Забываем мы эту народную мудрость, а потому теснота земного мира видна, в первую очередь, в негативном влиянии человека на состояние своей же собственной среды обитания. Давным-давно в Казахстане, на Семипалатинском полигоне, произвели несколько испытаний военного атома, а у нас в Прибайкалье до сих пор находят продукты распада радиоактивных веществ. Стойкий рукотворный яд ДДТ, придуманный человеком для борьбы с сельскохозяйственными вредителями, даже через десятки лет после его повсеместного запрещения обнаруживался далеко от сельхозугодий: и в жире байкальской нерпы, и даже в печени пингвинов в Антарктиде.

В 2005 году в Китае произошла авария на одном из заводов, стоящем на реке Сунгари, а Россия была вынуждена завозить тысячи тонн активированного угля в города, стоящие на Амуре, чтобы очистить питьевую воду в наших городах от ядовитых китайских сбросов. Российские алюминщики задумали построить на Ангаре в Красноярском крае Богучанскую ГЭС на более высоких отметках, чем было разрешено ещё в советское время. А жителям Иркутской области новая гидростанция может принести экологические, экономические и социальные беды...

В числе первых тесноту мира почувствовала густонаселённая Европа, где не то что ГЭС на повышенных отметках — водяную мельницу на ручье построить трудно без того, чтобы не подтопить соседей. А наибольших успехов в рациональном и, подчеркну это особо, научно обоснованном использовании территорий достигла Германия. В научных кругах это направление названо ландшафтным планированием.

В мае 1992 года между Россией и Германией было подписано двустороннее межправительственное соглашение о сотрудничестве и создано пять совместных рабочих групп по различным направлениям деятельности. Про всё рассказывать не буду - газеты не хватит. Но вот группа по охране природы и сохранению биологического разнообразия работает уже пятнадцатый год. Работает активно и результативно. Для нас, жителей Иркутской области, важно, что центр приложения сил этой группы довольно скоро переместился из Москвы на Байкал, а главным партнёром немцев с российской стороны стал Институт географии Сибирского отделения Российской академии наук. И, кстати, статус участка всемирного природного наследия 10 лет назад был присвоен Байкалу в том числе и благодаря активной поддержке Германией российской инициативы в комитете ЮНЕСКО по всемирному наследию.

Старший научный советник федерального агентства по охране природы Германии Генрих Шмаудер говорит, что немецкой стороне очень повезло с российскими партнёрами из Сибири. И что именно благодаря иркутским учёным политические катаклизмы, потрясавшие Россию на стыке веков, не смогли погубить полезное и взаимовыгодное сотрудничество наших стран.

- В лице Института географии СО РАН мы нашли самого надёжного партнёра в России, - говорит Генрих. - В институте работают открытые люди. Немецким коллегам очень-очень повезло. Это был основной фактор, обеспечивший стабильное коллегиальное сотрудничество.

С Генрихом Шмаудером мы знакомы довольно давно, лет семь. Говорим без переводчиков, по-русски. Как раз потому, что мир тесен и высокопоставленный федеральный чиновник Германии оказался нашим, «русским немцем». Он родился в СССР, а в Германию переехал с родителями. Русский язык у него сохранился таким, к какому он привык в детстве, и потому в разговоре у Генриха часто проскакивают просторечные выражения и произношения, которым невозможно выучиться в лингвистических вузах, но благодаря которым рождается особая доверительность в общении.

- У нас когда-то охраной природы занималось Минэкологии, - пытаюсь я выяснить подробности сотрудничества в то время, которое Генрих вежливо называет «трансформационным периодом» в российском правительстве. - Потом на месте министерства появился государственный комитет - Госкомэкологии. Теперь вообще непонятно, кто занимается экологическими проблемами, потому что Министерству природных ресурсов переданы лишь некоторые природоохранные функции, а остальные распылены по разным ведомствам. Как удалось в этой неразберихе сохранить начатое дело, если исчезли ведомства, его начинавшие?

- Вот как раз с вашим Институтом географии нам удалось пережить все эти пертурбации, - отвечает Генрих. - То, что вы называете неразберихой, было в Москве, в правительстве, а здесь, на Байкале, через эти тяжёлые времена мы прошли без проблем. Успех устойчивого сотрудничества заключается в надёжных партнёрах в лице многих институтов Сибирского отделения РАН.

В России Шмаудер бывает часто. Почти ежегодно, а иногда и несколько раз в год приезжает в Иркутск к партнёрам. Он подчёркивает, что в российско-германском сотрудничестве нет учителей и учеников. Это равно-правное и перспективное взаимодействие, результаты которого полезны не только двум нашим, но и многим третьим странам.

- Германия сейчас развивает сотрудничество со странами Южного Кавказа, - рассказывает он. - В Азербайджане, Грузии и Армении мы уже не обойдёмся без вашего Института географии, который накопил солидный опыт по практическому применению инструментов охраны природы и их трансформации в соответствии с местными условиями, местным менталитетом. Надеемся, что наши университеты - Берлинский и Ганноверский - вместе с Институтом географии СО РАН будут в течение нескольких лет издавать учебные пособия, справочники и т.д. И на модельных природных объектах в этих странах мы вместе постараемся применить те методики и опыт, которые наработали на Байкале вместе с Институтом географии.

Это не всё, что касается третьих стран. В перспективе намечается экологическое сотрудничество Германии с Китаем. И в этой стране, по мнению Шмаудера, немецким учёным тоже потребуется помощь и научная поддержка коллектива Института географии СО РАН.

Александр Антипов тоже удовлетворён работой с немцами. Я спросил его, как отражалась в течение этих 15 лет на российско-германском сотрудничестве смена правительств в Германии и почему нашими главными партнёрами в области охраны Байкала стали именно немцы, а не американцы, к примеру. Ведь в начале девяностых годов ХХ века американские природоохранные и научные организации несколько раз приходили в наш регион с помпезными экологическими проектами. В то время на многочисленных экологических конференциях в Прибайкалье американская речь звучала громче немецкой.

Александр Николаевич задумался. Мне показалось, что он подбирает слова помягче.

- Американцы, конечно, люди крайне не простые, - сказал он после паузы. - То, что они везде ищут ярко выраженный политический, экономический и прочий интерес для себя, - это очевидно. Они, по-моему, нас, Россию, до сих пор ещё и не воспринимают как партнёров...

А. Антипов не стал распространяться о том, что на практике сотрудничество с американцами иногда заканчивалось публикацией компиляций трудов иркутских учёных, расцвеченных яркими диаграммами, графиками, современными фотографиями на высококачественной глянцевой бумаге и... под другими фамилиями. Об этом мне много раз и с явной обидой рассказывали другие сотрудники институтов СО РАН.

- Немцы работают по-другому, - говорит А. Антипов. - Есть рамочная конструкция - соглашение между Россией и Германией в области охраны окружающей среды от 1992 года, в котором чётко расписано, что должны делать стороны в рамках этого соглашения. Одно из направлений - ландшафтное планирование и сохранение биологического разнообразия. Закреплены участвующие в этом сотрудничестве ведомства и даже конкретные люди. Есть чёткое видение приоритетов: какие шаги и в какой последовательности надо делать. Всё это видно и корректируется в соответствии с изменяющейся ситуацией. И смена правительств в Германии никак не отражается на схеме нашего сотрудничества.

Директор Института географии отмечает поддержку этой программы со стороны Астрид Клуг, парламентского статс-секретаря министерства по окружающей среде, охране природы и защите ядерных реакторов Германии. Он подчёркивает, что как раз сейчас, в год десятилетия признания Байкала участком всемирного природного наследия, вопрос по рекреационному зонированию байкальской природной территории приобрёл особую остроту в связи с планами активного развития туризма на берегах уникального озера.

- Где записать ожидаемые миллионы отдыхающих? - ставит главный вопрос А. Антипов. - Нам необходимо точно знать, какие нагрузки способна выдержать экосистема. Определить конкретные места размещения рекреационных зон и решить, как их построить, чтобы сохранить в том числе и визуальную самобытность Байкала. У немцев ландшафтное планирование - это хорошо отработанный и законодательно закреплённый инструмент, прописанный и методически, и политически, и социально, и как хотите ещё. Они представляют его нам: «Пожалуйста, пользуйтесь».

Всё было бы просто, если бы можно было взять у немцев этот «инструмент», как скальпель, к примеру, или как плотницкий уровень, и начать им пользоваться. Но многовато пока различий между нашими странами.

- Конечно, мы существенно переработали немецкий опыт для применения его на Байкале, - говорит учёный. - У нас ландшафтное планирование учитывает менталитет местных жителей. Мы усилили социально-экономическую подоплёку ландшафтного планирования. В материально и социально благополучной Германии оно в большей степени нацелено на защиту природы. Мы же, исходя из реалий, вынуждены усилить его социальную и экономическую составляющие, чтобы обеспечить баланс интересов местного населения и природы. У нас законодательная база другая. Градостроительный кодекс другой, поэтому и методические подходы мы используем несколько другие. Тем не менее благодаря немецкому опыту оптимальное решение многих проблем находим быстрее.

Мир тесен, но русская народная мудрость утверждает, что можно жить и в тесноте, да не в обиде. Только теперь, чтобы обеспечить собственную экологическую безопасность, необходимо помочь соседним странам сделать то же самое. Байкал, он в первую очередь, конечно, наш, но ещё он - всемирное наследие, общепланетная ценность, стоящая вне политики, понятная и признанная всеми. Александр Антипов полагает, что, кроме рациональных интересов двух наших стран, сотрудничество по байкальской программе поддерживается ещё и особой симпатией немцев к чудесному озеру. И Генрих Шмаудер подтверждает, что Байкал в Германии действительно знают и любят.

- У нас демонстрировался документальный телевизионный сериал «Баллада о Байкале», - рассказывает он. - Фильм получился тёплый, душевный, волнующий. По вечерам его смотрели до восьми миллионов немцев!

Генрих считает, что сегодня практически каждый немец в большей или меньшей степени знаком с Байкалом. С ситуацией на Байкале, с его природой, фауной и флорой, с его значимостью для населения планеты. Им симпатичны люди, живущие на Байкале, тепло и душевно показанные в сериале. И симпатию эту, по мнению немецкого чиновника, невозможно объяснить рациональными интересами, потому что она в душе, в подсознании.

- Я живу в Германии, а корни мои в России. Моё прошлое, настоящее и будущее связано с обеими странами, - откровенничает Генрих. - Поэтому, работая в международном отделе нашего министерства, я заинтересован во взаимной и реальной полезности международного сотрудничества. Не только между двумя нашими, но и между всеми странами. Я горю, болею своей работой. Стараюсь делать всё, чтобы, сохраняя природу, мы научились строить мосты понимания между всеми народами. Чтобы на нашей планете что-то доброе получилось...