Главный детский хирург Приангарья: «Выпускники меда не хотят идти в профессию»

Нет страшнее беды для родителей, чем болезнь ребёнка. В коридорах областной детской клинической больницы десятки мамочек, в глазах каждой из них застывшее волнение и боль. Практически все маленькие пациенты здесь непростые: из райцентра не отправляют в Иркутск по пустякам.

Чем болеют современные дети и какие из недугов чаще всего приходится лечить при помощи скальпеля, «АиФ в ВС» рассказал главный детский хирург Иркутской области доктор медицинских наук, профессор Виктор Стальмахович.

Пороки развития – в плюсе

– Если в 60-70-е годы у нас царила «золотая эра» стафилококка, была высокая летальность от гнойной деструктивной пневмонии, то сейчас такие случаи единичны. Однако стало больше врождённых заболеваний, пороков развития.

Далеко ходить не надо: если раньше деформации грудной клетки мы оперировали у 5-6 человек в год, сейчас – у 40.

Серьёзный прирост врождённых заболеваний дают недоношенные детки с критической массой тела. Сегодня выхаживают младенцев весом 500 граммов. Перинатальные центры улучшают статистику младенческой смертности, но при этом не задумываются о качестве жизни таких детей. Большая часть маловесных ребятишек в последующем становятся пациентами хирургического отделения и получают инвалидность. У них почти всегда есть проблемы с лёгкими, зрением и неврологией. На плечи родителей ложится неподъёмная ноша. Чего скрывать, в России статус инвалида – это клеймо. Общество до сих пор не научилось быть лояльным к людям с ограниченными возможностями.

Если говорить об уровне онкологических заболеваний у детей, то он почти не меняется. При этом совершенно очевидно, что из Ангарска и Братска, где экология, мягко говоря, хромает, поступает больше детей с онкологией.

А с молодёжью что творится? Вы посмотрите: все мамаши курят с 13 лет. Она даже кормящая, а всё равно не вынимает сигарету. Это же убийство! У меня такое впечатление, что наше население деградирует.

Жду не дождусь, когда вступит в силу запрет на курение в общественных местах. Правда, изменит ли он что-то – большой вопрос. Государство беззубо поступает по отношению к курильщикам. На мой взгляд, нужно вводить жёсткое материальное наказание: курят на территории больницы – выписывайте за нарушение режима без выдачи больничного листа. Для курящих рабочий день должен быть на 1 час больше, а некурильщикам, наоборот, стоит платить премии.

Прорыв, несмотря на дефицит

– Виктор Николаевич, как выглядит детская хирургия Приангарья на фоне других регионов страны?

– За последние 15 лет детская медицина продвинулась очень далеко, мы практически не отправляем маленьких пациентов в федеральные медицинские центры. Уровень оснащённости областных клиник сегодня нисколько не хуже, чем в ряде ведущих европейских стран. В хирургии новорождённых достигли мирового стандарта. Большой прорыв сделали в нейрохиругии, в лечении деформации позвоночника. Совершенно по-другому начали оперировать деформации грудной клетки. Иркутским хирургам принадлежит авторство четырёх новых методов лечения этого порока. К нам приезжают пациенты со всей России.

– Понятно, что такими достижениями могут похвастать только областные клиники. А как чувствует себя детская хирургия на периферии?

– В Приангарье шесть детских районных хирургических отделений: в Усть-Илимске, Братске, Железногорске, Черемхово, Усолье и Ангарске. Понятно, что местные хирурги не делают высокотехнологичных операций, их задача – оказать экстренную хирургическую и травматологическую помощь, а также выполнить минимальный объём плановых операций. Всех сложных пациентов направляют в областной центр.

Главная беда современного здравоохранения – дефицит кадров. К нехватке медсестёр мы, кажется, уже привыкли с советских времён, но когда не хватает врачей – это катастрофа. Например, в Братске, Усть-Илимске ситуация на грани фола: укомплектованность врачами там не превышает 50%. Специалистов не хватает даже в крупных клиниках – в областной детской больнице, в Ивано-Матрёнинской.

Средний возраст хирурга по области – за 40 лет. Молодых врачей, у которых горят глаза и которые готовы работать за идею, становится всё меньше. Я не говорю, что их совсем нет. Но если раньше фанатов было 99%, то сейчас единицы.

За идею или за деньги?

– Работа за идею осталась в советском прошлом, сейчас работают за зарплату…

– С таким подходом в медицине делать нечего. 36 лет назад, кода я начинал карьеру, зарплата тоже не была высокой. Порой денег не хватало до получки. Но это нас не пугало. И свои первые машины мы покупали только к 40 годам. Как бы пафосно это ни звучало, мы получали удовольствие от работы. Теперь многие мои сокурсники стали известными хирургами. Сегодня же ребята хотят иметь всё и сразу. Обидно, что даже сильные выпускники медвуза не идут в медицину. А если идут, то выдерживают недолго. Бывает, 5-7 лет выращиваешь молодого хирурга, а он, как только встанет на ноги, уходит в другую структуру, потому что там зарплаты в два раза больше. Годы потеряны. Приходится учить нового человека. В итоге – молодых докторов, которые бы получали вторую или первую категорию, очень мало.

А ведь хирург – товар штучный. Это грузчика можно научить профессии за 15 минут. Чтобы вырастить хорошего хирурга, даже десяти лет мало. Нужно как минимум 20 лет стажа, причём под руководством опытного врача.

У детского хирурга особая ответственность, он работает в состоянии постоянного стресса. От доктора всегда ждут чуда, даже если случай безнадёжный. Когда от рака умирает взрослый человек, это воспринимается нормально, если же онкология у ребёнка – родители обязательно будут искать виновных, писать жалобы в прокуратуру, Росздравнадзор, министерство здравоохранения.

– Но чиновники говорят, что проблема с низкими зарплатами надуманная, жалованья врачей якобы выросли на 20%.

– Если бы это действительно было так, врачи не стали бы митинговать по всей стране. В Иркутской области зарплата осталась на прежнем уровне, поэтому протестных акций у нас не было.

Ясно, что начальная ставка молодого врача в 7-8 тысяч рублей никак не сравнима, например, с заработком лейтенанта полиции. Он ещё в жизни ничего не сделал, кроме как получил погоны, а уже имеет зарплату в 50 тысяч рублей. Оклад полковника – вообще 100 тысяч. Я согласен, что офицеры, которые служат в горячих точках, на подводных лодках или на границе, должны зарабатывать по 300-400 тысяч рублей. Моряк, уходя в море, не знает, вернётся он домой или нет – он на боевом дежурстве. У хирурга каждый операционный день – тоже боевое дежурство. С одной лишь разницей – он воюет при помощи скальпеля и не с врагом, а с болезнью.

Екатерина Лобан