Светлый праздник Пасхи

У нас в коммунальной квартире, что расположилась на втором этаже ветхого деревянного дома на углу Селезневской и Краснопролетарской улиц в Москве, неподалеку от церкви Святого Пимена Великого в Новых Воротниках, к Пасхе готовились как минимум за неделю.

Все чистили и мыли, - к чистому четвергу, который большинство понимало в прямом смысле этого слова, сверкали окна и блестели полы. К этому времени всей квартирой уже отпраздновали мусульманский Навруз и иудейский Песах, - и православная Пасха становилась весенней кульминацией коллективной коммунальной жизни. Она существовала совершенно параллельно Первомаю, - на майские праздники не пекли куличей, не красили яйца и не делали пасхальную творожную массу с изюмом и цукатами. Моя бабушка, которая за неделю или за две до православной Пасхи кормила всех соседей фаршированной рыбой и оладьями из мацы, была непревзойденной кулинаркой по части приготовления куличей. Мама моего одноклассника Бори Зибирова, которая в Навруз делала потрясающий сладкий плов, замечательно расписывала пасхальные яйца, а тетя Тоня Сычева каким-то невероятным образом превращала домашний творог в волшебство пасхальной массы. Они соревновались в пасхальных угощениях, не заботясь о различиях в религиях и этносах, но все-таки думая о том, что очередной ураган "борьбы с религиозным дурманом", который разворачивался в конце 50-х - начале 60-х под руководством ЦК КПСС, может затронуть их семьи. Нас, мальчишек, не брали святить яйца и куличи (за это выгоняли из пионеров со всеми прочими последствиями), но не могли удержать от Крестного хода, - благо, что церковь была рядом. Мы ухитрялись при этом посмотреть еще кусочек чего-то запретного по телевизору, - в Пасхальную ночь там показывали итальянские или французские комедии, и Жак Тати вместе с Фернанделем должны были отвлечь советских граждан от опиума религии. Мы пытались ухватить и того, и другого.

Уже нет того дома, его снесли, построив что-то невнятно современное на его месте, но каждый год накануне Пасхи на кончике языка возникает вкус бабушкиного кулича (благо моя жена, кулинарка от Бога, сотворяет его не хуже), и в ушах звенит пасхальный гвалт моей коммунальной квартиры, где русские христосовались с татарами и евреями (равно, как и наоборот), что восполняет мне мое большое семейство, где вдоволь русских, евреев, армян и азербайджанцев, и, кажется, еще есть частички поляков и кого-то еще, неведомо кого.

Празднование Пасхи было своего рода полулегальным диссидентством, демонстрацией того, что тебе не хватает той духовной пищи, которая положена советскому человеку. Это хлебобулочной промышленности разрешали выпекать майские кексы, один в один похожие на пасхальные куличи. Идеологию перелицовывать было запрещено.

Коммунистическая идеология, которая была основана на "единственно научной, а потому верной" философии, по существу своему была верой, если угодно даже религией. И потому ей не нужна была ни другая религия, ни другая церковь. И также как любая религия, она не доверяла главному субъекту истории - человеку. Она загоняла его в жесткие схемы марксистско-ленинского воспитания (не имевшие, впрочем, никакого отношения к Марксу, боюсь, что и к Ленину тоже), подавляя любое свободное проявление личности, идущее вразрез с общепринятыми установочными решениями партии. Понятно, что год за годом, десятилетие за десятилетием, партийные руководители вынужденно расширяли пространство личной свободы советского человека. Но в отношении власти с гражданами было заложено априорно глубокое недоверие к самой человеческой природе.

Это недоверие к тому, что именно человек - мера вещей, что именно в нем заложены представления о добре и зле, которые шлифовались тысячелетиями, - cуществует и в нынешней общественной ситуации. Попытка - совершенно в духе советского времени - привнести в умы и сердца ценности, выработанные за пределами человеческого опыта, полагая, что это единственно возможный путь не просто укоротить русского человека, но при этом и сделать его счастливым, - не принесет желаемого результата. Крах коммунистической идеологии произошел прежде, чем разрушился Советский Союз. Он от того и разрушился, что великая утопия превратилась в скверный и пошлый анекдот. Она столкнулась с реальным сопротивлением человеческой природы. А этот "сопромат" плохо изучали в нашей стране. И прежде, и сейчас. Именно поэтому не стоит повторять ошибок прошлого.

Отношения с небесами - дело интимное, глубоко личное. Присутствие или отсутствие Бога в нашей жизни - это не вопрос гражданского общества. Но это вопрос, который никуда не исчез из-за того, что в школах изучают основы религии. И каждый отвечает на него сам. Но дело не только в философии веры.

Я много лет мучался вопросом: "Почему русское православие, все прочие традиционные конфессии России не смогли удержать народ от искуса революции, принесшей неисчислимые беды всем народам Российской империи?" Ответ мне дал ушедший из жизни мудрейший и молитвенный православный человек, имя которого мне дорого и поныне: "Они были слишком близки к государству..." Впрочем, не мое дело давать советы. Но вспоминать и размышлять, судить самого себя за неправедно и не вовремя сказанное, за плохо прожитое и неверно сделанное, - в Страстную неделю необходимо. И не в Страстную тоже. Даже невоцерковленным людям вроде меня. И не только потому, что с детства помню вкус пасхального кулича и гомон христосующихся соседей.