В гостях у сибирской сказки

До 1915 года русские в Сибири воспринимались как люди, полностью ассимилированные местными народами. Считалось, что русские под влиянием бурят и других народов потеряли здесь свои национальные корни, свою национальную культуру, утратили самобытность устного слова. А если ведут повествование, то исключительно с теми особенностями, теми оборотами, которые уже успели за долгие годы своего проживания в Сибири перенять у бурят. Научные экспедиции, организованные в XIX веке под эгидой Академии наук для выявления каких-то поэтических, сказочных традиций в Сибири, не увенчались успехом. Заключения по их итогам были сделаны самые печальные. Даже известный российский историк, этнограф Афанасий Прокопьевич Щапов, уроженец села Анги Качугского района (родился в 1830-м в Верхоленском уезде — по старому, в 200 верстах от Иркутска), подтверждал, что русские свои культурные богатства в Сибири не сохранили. Как оказалось, мнение было ошибочным.

«Жил-был купец. Жена померла у него. Было у него три сына. Старший — Афанасий, средний — Василий? и младший — Иван. Теперя у него был дом на три этажа. Вот женил купец старшего сына. Но, женил — женил. Теперь надо среднего женить, Василия. Женил и его. Потом спрашиват у младшего:

— Но а ты че, Ванюшка, не женишься?

— Ездил я, папка, по всем купцам. Был у такого-то, был у такого-то (по фамилиям их рассказыват: Мошкович, но каки были тогда купцы). Я, говорит, папка, ездил по ним — все дочки мне не по плечу»

«Верная жена»

Один из известных в Приангарье современных исследователей русского сибирского слова, доктор филологических наук, профессор Иркутской академии образования Галина Витальевна Афанасьева-Медведева уже на протяжении двадцати лет занимается изучением русской культуры Сибири. Большая часть из них связана с работой, называемой на профессиональном языке полевой. Иными словами, исследовать языковые, фольклорные явления, принесенные русскими в Сибирь, приходится не в стенах кабинета, а далеко за его пределами. Путешествуя, Галина Витальевна побывала в более полутора тысячах деревушек Иркутской области, Бурятии, Забайкалья, Якутии, Красноярского края. Сегодня она продолжает дело своих коллег, развеявших когда-то самые первые, ошибочные предположения о развитии культуры русского населения в Сибири. Цель ее изысканий — собрать и записать пока еще бытующие в русской среде старинные сказки.

«В 1915 году другой крупный ученый, с которого, как принято считать, и начинается наше сказковедение — Марк Константинович Азадовский проехал с той же целью, что его предшественники, и за 37 км от Анги того же Качугского района (где и родился А.П. Щапов) обнаружил мощные залежи сказочного богатства. Оказалось, что русские в Сибири хорошо помнят традиции своих предков. В ходе экспедиции Азадовский выявил необыкновенную, совершенно потрясшую Европу сохранившуюся сказочную традицию, сюжетный состав которой обнаружил полное соответствие сюжетно-тематическому корпусу древней славянской культуры», — говорит Галина Медведева.

Главным его открытием стала сказочница Наталья Осиповна Винокурова (1860-1930 гг.), волшебные рассказы которой (и по содержанию, и по языковому богатству) были записаны исследователем и вскоре изданы в книгах: «Сказки Верхнеленского края», «Верхнеленские сказки»; некоторые из них вошли в антологию «Русская сказка. Избранные мастера». А в 1924-м году их впервые перевели — на немецкий язык. Именно с этого момента, как полагают сказковеды, русские сибиряки стали совершенно по-другому восприниматься в мире: не как люди, забывшие свое кровное родство с Россией, забывшие свои корни, а как носители мощной культуры, национального самосознания…

Только в одном Приленском районе на территории Качугского района Иркутской области Азадовскому посчастливилось найти таких ставших знаменитыми сказочников, как Челпановы, Пермяковы, Винокуровы, Шеметовы, и донести их имена до остального мира. «Позже, — рассказывает Галина Витальевна, — в 1927 году ученый обнаружил целые гнезда сказочников в Тункинской долине, среди них особое место было отведено удивительному сказителю Дмитрию Савельевичу Асламову, сейчас его сказки стали достоянием широкой общественности. Он по праву занимает самое высокое место в пантеоне русских сказочников. Но, к сожалению, часть сказок в записи Азадовского погибло в 1918 году, о чем ученый с горечью пишет: «Мне удалось записать около 100 сказок. Большинство собранных мною материалов погибло безвозвратно. В начале мая 1918 года я выехал из Петрограда в очередную поездку в Сибирь, рассчитывая на этот раз заняться изучением алтайского старожильческого населения. Материалы мои — как всегда во время моих отлучек из Петрограда — остались на хранение в сейфе одного из банков, вместе с остальными моими рукописями. Но очутиться снова в Петрограде пришлось мне не через два месяца, как предполагал я при отъезде, а только через три года. В мое отсутствие рукописи оказались выкинутыми из сейфа, сброшены в одну кучу с различными другими бумагами, вероятно, сгнили в одном из банковских подвалов. Погибла и значительная часть сказок».

«Однако, — продолжает разговор Галина Витальевна, — ленская сказочная традиция оказалось живучей. Спустя тридцать лет в тех же верхнеленских селениях побывала лингвист, диалектолог М.М. Власенко, которая записывала сказки уже от детей Натальи Винокуровой: дочери Р.Е. Шеметовой и ее сыновей Кузьмы Егоровича и Филиппа Егоровича Шеметовых. А с 1966 года начались систематические исследования устного народного творчества ленских селений фольклорными экспедициями Иркутского государственного педагогического института под руководством профессора Е.И. Шастиной, выявлены талантливые наследники Натальи Осиповны Винокуровой, ее дочери: Р.Е. Шеметова и З.Е. Пермякова. Двадцать пять лет назад, в 1980 году, я отправилась в те же края, на Верхнюю Лену, тоже с надеждой: вдруг сказки винокуровского рода не канули в Лету? Может быть, кто-то из детей уже Р.Е. Шеметовой, то есть внуков Натальи Осиповны Винокуровой, сумел сохранить их? И нам повезло. Удивительная сила традиции! Это невероятно. Русские в условиях иноэтнического окружения не только не потерялись, а, наоборот, у них сработал какой-то мощный инстинкт национального самосохранения, в действие пришли какие-то духовные рычаги, которые заставляют народ сохранять свою культуру и передавать ее потомкам», — восхищается и сама Галина Витальевна.

Волшебные сказки, сказки о диких животных, наделенных человеческими качествами, истории о добре и зле — эти истории от старожилов разных уголков Сибири переложены уже не в одно печатное издание. А значит, устное слово, необычное, колоритное, не будет забыто.

«Сорока всех птиц учила гнезда вить. Вот, гыт, стала учить ворона:

— Вот так, вот так. Хворостинку притащи. Вот так, так.

Научила. Там другу птицу гнездить — всех научила. Вот начала кукушку учить. Хворостинку положит и грит:

— Вот так, вот так! — Другу положит: — Вот так, так! А кукушка говорит:

— Не трудно, не трудно, не трудно!»

«Почему у кукушки гнезда нет»

«Но, тут бал собрался, Балакирев ходит, гонят мух. Она где сядет, он ее гонят ходит по залу. Один пузан сидит, лыса голова, и у него, может, села, а может, не села муха, на лысину-то. Шут Балакирев подскакиват — хлесь его палкой по лысине-то!»

«Царь над мухами»

«Этот Фома был простоватый, у него маленечко не хватало. Вот как-то велел ему атаман сена привезти. Фома поехал, сена наклал на сани, привез. Заехал в ограду, веревку развязал, бастрик выбросил. Пласта два сена на стайку кинул и думат: «Паря, че-то проголодался здорово, пойду почаюю».

«Фома-богатырь»

Почему же сказочное слово столь живучее и почему обнаружить его удалось не сразу? Отыскать его, спрятавшееся в сельской глубинке от цивилизации — дело нелегкое, признается Галина Витальевна. Просто объехать какую-то часть территории — мало, нужно заезжать в каждую деревушку, зайти в каждую избу, познакомиться с хозяевами и общаться, общаться, общаться. На это нельзя жалеть времени, такое общение идет часами, чтобы найти людей, которые и являются хранителями культуры.

«Мы заходим в деревню. Для нас она — деревня-икс, мы не знаем про нее ничего», — рассказывает исследовательница. Да и как, у кого наведешь предварительные справки о столь необычном предмете поисков? Только при фронтальном опросе можно получить относительно полную картину бытования традиции в той или другой местности, можно поставить диагноз — есть в этой местности носители вербальной культуры или нет. Долгие беседы начинаются всегда с одного и того же — с расспросов о личной судьбе человека, откуда он родом, кто были родители. Если словоохотлив человек, он может сразу раскрыться в разговоре «на тему родства», будет готов говорить о дочери, о внуках, — делится секретами по поиску сказочного волшебства Галина Витальевна. — Постепенно собиратели переходят на другие, не менее интересные как для самого слушателя, так и для рассказчика, темы — о деревне, о земле, о том, как пахали, как рыбачили, охотились, как пережили войну, о том, какие отмечали праздники и т.д. «Дальше-дальше, дальше-дальше… И я захожу уже в глубины другой культуры. Но это — часы работы. Бывает по три, четыре часа сижу с одним человеком, в результате опроса выявляются общесибирские сюжеты, какие-то локальные мотивы», — говорит Галина Медведева и сравнивает этот процесс с поиском золотого самородка.

«Затем исследователь идет в соседнюю избу, общается и пытается понять — насколько обширны здесь в этом селении залежи «золота». Но не всегда это подтверждается, бывает, что ты уже никого из носителей вербальной культуры не застаешь в живых», — говорит иркутская фольклористка.

Одно из ярких сравнительно недавних открытий — слепая бабушка Соня. «Сказок баба Соня рассказывала мало, но в изобилии произведения так называемых малых жанров, то есть быличек, бывальщине, устных рассказов. И о том, как мужики порыбачить сходили, и о том, как медведь напал на человека, об этом баба Соня — мастер красного слова, могла рассказывать часами, — вспоминает Галина Витальевна. — Я спрашиваю: «Баба Соня, как вы потеряли зрение?» А она: «Мамка меня родила. А жать надо мамке. Она пошла на поле со мной пеленишной и за куст зазыбила…», т.е. зыбку за куст привязала. «А мошка кишела — как рукой по воде», т.е. мошки настолько много было, как воды; как воду раздвигаешь руками. Нам трудно даже постигать смысл старинного красноречия. «И она дегтем смазала и попала в глаз и половину глаз потеряла». А в 7 лет Соня «потеряла другую половину». «Почему?» — спрашиваю. «А тятя приехал, привез сахар — околовок сахару». Раньше головки сахара были, их кололи и раздавали детям, как конфетку. Баба Соня съела кусочек сахара, и у нее «пошла золотуха», которая полностью «съела глаза».

Баба Соня, признается Галина Медведева, это редкий уникальный тип рассказчика, «сюжетного» рассказчика. «Она могла часами рассказывать истории. Мне кажется, что при других жизненных обстоятельствах такой сказитель вполне мог бы стать писателем. Такие люди в сибирских деревнях всегда пользовались народной любовью, собирали вокруг себя много слушателей. Вечерком, после того как управятся со своими делами по хозяйству, односельчане навещали сказочников, рассаживались в избе на лавках, полу, печи и внимали волшебным, страшным, смешным историям, длившимся порой до утра. У сказочника был свой слушатель. Наличие аудитории во многом поддерживало существование сказочной традиции в Сибири, — комментирует Галина Медведева. — У народа всегда была какая-то удивительная жажда слова».

«Жил-был кароль, у ево было две дочери, ну и жила за имя горнишна, ухаживала. И у етова кароля было два сада. Гуляли по етим садам. А третий сад был заклятой. Не хадили в ево никада. Запечатанай он был. А ево дочери завсегда просятца в ево итти. И кароль строго не велел дочерям туды хадить. Адно время кароль с каролевой куды-то уехали. Ну, пристали ети девушки к горнишной. «Ну, сведи нас, хоть на минуточку», — и так пристали, што ни могла никак от них атперетца».

«Заклятый сад»

«У старухи был адин сын, ну и шол он на ярманок, давала ана ему сто рублей, он у ей спрашиват: «Чо купить?» Ана ему отвечат: «Чо полюбитца, то и кeпитца». Он по базару хадил, хадил, ничево ему не пондравилось, пашол с базару так. Патом идет дамой, стречу мужик пападает, идет маленьких катяток тапить. «Куда, мужик панес их?» «Тапить». «Продавай мне аднаво. На тибе за ево сто рублей». Ну, он дал сто рублей за катенка, принес дамой ево»

«Чудесное кольцо»

Однако бабы Сони уже нет, как нет и многих других сибиряков, хранивших языковую культуру. Из жизни уходят особые люди, люди, свободно владеющие языком, народным словом. Последним из могикан сегодня назвать можно Галину Александровну Шеметову — внучку Натальи Осиповны Винокуровой, последнюю хранительницу сибирской сказки.

В гости к последней сказочнице Сибири Галина Витальевна и привезла как-то иркутских школьников из 25-й гимназии. Семиклассники к волшебным историям, настоящим, сибирским оказались неравнодушны.

«В мире ничего не делалось скопом — в один раз, по чьей-то указке, в нем свой порядок был. Было время, когда Земли совсем не было, а был один густой туман. Туман тот носился из стороны в сторону по белому свету и остыл. От него Земля пошла. Так как он, когда застывал, сжимался, от него Земля получилась холодной, потому она вся льдом покрылась. Земля долго во льду стояла, пока солнце ее не прогрело и не согнало весь лед» (записано по рассказам Д. Асламова).

«Один раз пошли они в лес по ягоду. Бродили, бродили, нашли прорву, большу шшель в земле. Хотел мужик дальше пройти, а баба ему ревет:

— Аркашка, Аркашка, куда ты, черт едакий, поперся? Но-ка лезь в прорву!

Вернулся мужик, привязал к дереву веревку и полез вниз. Спустился на дно — там темно, хоть глаз коли, — пошарил вокруг себя-то и нашарил котел. Привязал:

— Тяни! — Баба вытянула котелок, там золото оказалось. Вот она мужу ревет:

— Ишши ишо!

— Да нету ниче!»

«Про мужика, черта и злую бабу»

«До последнего времени сказка еще сохранялась в таежных краях. Чудом. Пока не проник свет, радио, телевидение. В силу отсутствия этих информационных каналов, — рассказывает Галина Витальевна, — сказка была востребована. Живое сказочное слово, занимательное слово восполняло коммуникативный голод, голод на чудесное слово… Но, к сожалению, оно исчезает. Исчезает не просто слово, исчезает слово как носитель и выразитель самой жизни русского человека во всех ее разносторонних проявлениях — в семейном и общественном быту, в духовной культуре, в области народных знаний и народного искусства. Нами подготовлена к печати книга сказок, видимо, уже последних живых сказок Сибири, в ней даны комментарии, иллюстрации к каждой сказочной истории, но в силу обстоятельств, она оказалась неизданной», — делится ученый.

Сибирские сказки постепенно уходят из живого бытования, постепенно становятся мертвой культурой, сохранить которую теперь может лишь печатное слово.