Валерий Орсоев: Байкал каждый год поворачивается другим ликом
Кажется, Байкал общелкан фотокамерами со всех сторон. Все его красоты растиражированы на тысячах снимках. И тем не менее он привлекает фотомастеров снова и снова.
Каждый стремится отыскать что-то свое, доселе ускользающее от чужих взглядов. Вот только не всем удается подсмотреть, поймать тот чудный миг, когда чудо-озеро являет свое сокровенное, не заштампованное туристскими открытками, лицо.
– Обвешайся хоть супераппаратурой, а набегом, за 5–7 дней, как это часто практикуется, ты Байкал толком не разглядишь, – утверждает мой давний знакомый Валерий Орсоев, давно уже вошедший в элиту иркутских фотохудожников. – Я его снимаю, считай, уж 20 лет, и летом, и зимой, у меня кончики пальцев на десять рядов отморожены, а не берусь сказать, что до конца его познал. Да никогда, наверное, не познаю. Он меняется ежесекундно.
Итогом 20-летнего знакомства стал фотоальбом «Байкал – мгновения созерцания», созданный по заказу «Газпрома» и не дошедший до прилавков магазинов.
Пришлось листать авторский экземпляр, который, выражаясь словами Орсоева, можно было назвать энциклопедией «жизни байкальской воды в разных ее состояниях: текущая, замерзшая, полузамерзшая».
– Мне кажется, замерзшая тебе больше по душе?
– Скорее, полузамерзшая, когда появляются первые забереги, когда волны, набегая на берег, образуют местами тоненькую корочку, под которой прячутся камни. Они приобретают какой-то особый, неповторимый цвет. У меня есть целая серия, которую я назвал «Алмазная грань Байкала», где собраны эти удивительные узоры. Кое-кто из фотографов пытался повторить, но не получается.
– Наверное, не много и охотников снимать зимний Байкал?
– Расхожее мнение: хвоя упала, и вся красота пропала. Чепуха, одна красота ушла – другая ей на смену пришла. Я, считай, каждую неделю на пару дней выскакиваю. Главное, чтобы лед окреп, хотя бы сантиметров 10 толщины набрал. Тогда ухожу на пару-тройку километров вглубь и снимаю. Правда, психологически тяжело. Особенно по чистому льду. Вниз посмотришь – бездна. А когда на восходе начинает его ломать, и вокруг пушечные выстрелы и треск – идешь на нервах. Но стоящий кадр все искупает.
– Какой берег предпочитаешь снимать: западный или восточный?
– Самое красивое место, это, естественно, Малое море, но там нынче туристы весь пейзаж заслонили. Всегда любил и люблю бывать в Байкало-Ленском заповеднике, на Чевыркуе, на Ушканьих островах, где основные лежбища нерпы. В июне, когда лед сходит, они там как в санатории отдыхают. Особенно предпочитают два острова: Тонкий и Круглый. Там небольшие бухточки, камней много, на берег вылезти проще. Бывает, до 600 нерп вместе собираются. За ними забавно наблюдать. Они как люди, каждый старается получше место выбрать, норовя оттолкнуть соседа. Случается, до драк доходит. И порой, кровавых. У них же на концах передних ласт коготки.
– Подобраться к ним трудно?
– Вообще-то непросто. Зрение у них слабоватое, а вот обоняние и слух прекрасные. Я пробовал зайти к ним с тыла, но тот же Круглый хоть и небольшой островок, но плотно, так что не продерешься, зарос мелкой лиственницей. Приходится красться по тропинке по периметру, вдоль деревьев.
– Щелчок фотоаппарата может их вспугнуть?
– Конечно. Одна нервная прыгнет в воду, а за ней может половина стада кинуться. Потом полчаса ждешь, пока назад выползут. Помню, когда первый раз приехал снимать нерпу, меня высадили на остров перед самым рассветом. Иду по берегу и слышу: то в одном месте, то в другом как будто мощный двигатель работает. Недоумеваю: откуда взялись двигатели – никаких кораблей поблизости нет. Оказалось, это нерпы, когда с испугу кидаются в воду, так молотят ластами, что создают этот гул.
– Путешествовать по Байкалу предпочитаешь один или в компании?
– Сам понимаешь, своего плавсредства у меня нет, договариваюсь с разными организациями на их корабль. Но там приходится подстраиваться под их планы. Что успел снять, то успел. Ради тебя никто задерживаться не будет. Самая дивная поездка была с Сергеем Пыжьяновым. Он биолог, специалист по чайке, и пропадал на озере все лето. Мы с ним и его сынишкой погрузились на дору, такой большой деревянный баркас, и прошли от дельты Селенги, где размещается биостанция госуниверситета, сначала до Малого моря, а потом по всему северному Байкалу. Не спеша, где хотели, там и остановились. Сергей занимается своими чайками, а я брожу с камерой.
– Ты, судя по снимкам, тоже неравнодушен к чайкам?
– Чайки – исконные обитатели Байкала, как и нерпы, и обойти их вниманием просто невозможно. Вроде мирные птицы, но когда они сидят на гнездах, подходить близко опасно. Они поднимаются метров на 20 и оттуда пикируют с угрожающим криком. Причем заходят, как заправские асы, против солнца. И бьют не клювом, а лапами. Я специально, чтобы сбить их прицел, вставлял в шляпу перо. Они его принимают за врага и наносят удары по нему. Правда, у них есть одно средство, против которого не помогает никакая хитрость. Они гадят на тебя. Причем очень прицельно, невозможно увернуться. Надо одеваться во что ни жалко, потом не отмоешься.
– Где ты с ними сражался?
– Есть между двумя заливами – Чевыркуйским и Баргузинским – озеро Оранготуй. Мы туда с Сергеем Пыжьяновым едва пробрались, протока узкая, вся заросшая. Кое-где пришлось по-бурлацки, на веревке дору тащить. Но место замечательное, чаек и уток как комаров. Трава по пояс. Три шага сделаешь – утка из-под ног, фр-р. Обычно к ней и на полсотни метров не подойдешь, а тут сидит до последнего, гнездо бережет. Оно у нее аккуратненькое, пухом выстлано. У чайки-то примитивное: немножко травки набросано, немножко пуха.
– За столько лет ты, наверное, составил каталог всех уникальных мест, и нет уже смысла гоняться за редким кадром?
– Я, конечно, знаю, что в Сарминском ущелье зарождаются самые красивые облака. Но это не значит, что снимок уже у меня в кармане. Должно сойтись многое: твое настроение, время года, время суток, температура, направление ветра, освещение и так далее, чтобы родился какой-то редкий кадр. К тому же Байкал каждый год поворачивается каким-то другим ликом. Как-то мне удалось на острове Большой Тойник, что в Малом море отыскать и отснять целую поляну прекрасных саранок. А на следующий год на их месте цвели совсем другие цветы. Так что, каталог составить трудно.
– Что, по-твоему, требуется от фотографа, чтобы поймать, скажем так, миг удачи?
– Во-первых, ног не жалеть. Удача сама по себе к тебе не придет, ее надо терпеливо искать. Во-вторых, нужна быстрота мышления. В конечном счете, она решает дело. Недаром знаменитый французский фотограф Картье-Брессон ввел понятие – решающее мгновение. Долей секунды позже, долей секунды раньше – и нет кадра. Мне помогло, что я занимался спортивными репортажами и ловил эти мгновения. Хотя со мной многие спорят, но я считаю, что и съемка Байкала – тот же репортаж, где нельзя зевать. Промедлишь – промахнешься.
– А нет ли желания влезть в кадр, особенно когда снимаешь ледяные узоры, от себя что-то добавить?
– Зачем? Считаю, что соревноваться с Господом Богом – занятие бесполезное. Есть мириады снежинок, и нет двух одинаковых. Представляешь, какие у него возможности. Моя задача скромнее: увидеть, скомпоновать кадр и снять.
