Во власти мимов
Честно говоря, очень вам завидую — потому что сейчас вы узнаете такие факты, которые позволят вам взглянуть на самого себя, на окружающий мир совершенно по иному. Ничего нового, сверх необычного я вам не сообщу — только попрошу вас посмотреть на мир с несколько иной точки зрения. Как в детской игрушке- стоит немного повернуть трубку с разноцветными стеклышками и они превращаются из необычной, но хаотичной мозаики в упорядоченную картинку.
Сравнивая себя с многочисленными живыми существами на Земле мы можем без ложной скромности обнаружить множество, великое множество сходств — у нас всех есть гены, в которых закодирована вся наследственная информация, наши нейроны и тела устроены тоже не уникальны по своему строению. Но, но только мы обладаем таким огромным мозгом, только мы обладаем языком, водим машины, слушаем симфонии и беспокоимся о происхождении жизни во Вселенной. Большую часть всего, что есть необычного, в человеке, можно вместить в одно слово: культура.
Мы бесконечно одиноки на всей Земле. Получается, что с одной стороны — мы, как биологический вид должны развиваться по эволюционным законам, которые оставляют в нас только полезные с точки зрения эволюции признаки, с другой — прослушивание Моцарта никак не назовешь полезным с биологической точки зрения занятием. Но мы упорно читаем книги, смотрим на картины, получая при этом информацию, которая для нас, как представителей одного из видом, обитающих на Земле, совершенно бессмысленна. Как выбраться из такой парадоксальной ситуации?
На помощь нам приходит великолепная книга «Эгоистичный ген» английского биолога Ричарда Докинза, в которой он вводит понятие «мимов» — устойчивых элементов человеческой культуры, передающихся по каналу лингвистической информации. Примеры мимов, аналогичных генам, — «мелодии, идеи, модные словечки и выражения, способы варки похлебки или сооружения арок». Можно многое добавить к этому списку — слова и способы их сочетания, теории Коперника, Дарвина и Эйнштейна, религии со всеми их молитвами и обрядами, даже лево и правостороннее движение по улицам.
Если оглянуться на путь, пройденный нашей цивилизацией, то вполне можно предположить, что передача культурного наследия аналогична генетической: будучи в своей основе консервативной, она ведь может, согласитесь, породить некую форму эволюции. Мода на одежду и технику, еду и песни, обряды и обычаи, искусство и архитектура, техника и технология — все это развивается, при этом сильно напоминая эволюцию генетическую, при этом к ней не имея никакого отношения.
Но позволю себе предположить, что как и в генетической эволюции, изменение культуры может быть прогрессивным. В каком то смысле, современная наука действительно лучше науки античной.
Подобно тому, как наши гены расположены в хромосомах, мимы локализованы в человеческой памяти и передаются из поколения в поколение с помощью слов — произнесенных или написанных. «Точно так же, как гены распространяются в генофонде, переходя из одного тела в другое с помощью сперматозоидов или яйцеклеток, мимы распространяются в том же смысле, переходя из одного мозга в другой с помощью процесса, который в широком смысле можно назвать имитацией», пишет в своей книге Ричард Докинз.
Идея, песня, вера распространяется, передаваясь от одного мозга другому. Парадоксально, но, например, мим веры в загробную жизнь реализуется физически миллионы раз, как некая структура в нервной системе отдельных людей по всему земному шару.
В этой связи очень любопытно рассмотреть представление человечества о Боге. Это очень старая идея, которая передается из поколения в поколение с помощью устного и письменного слова, подкрепляемого великой музыкой и изобразительным искусством. Логично задать вопрос — почему эта идея так живуча уже на протяжении тысячелетий? В чем причина ее стабильности и долголетия, тогда как песни римских легионеров уже давно всеми забыты?
На взгляд Ричарда Докинза, выживаемость хорошего мима, которым является вера в Бога, обуславливается его большой психологической привлекательностью. Идея Бога дает на первый взгляд приемлемый ответ на глубокие и волнующие вопросы о смысле существования. Она позволяет надеяться, что несправедливость на этом свете может быть вознаграждена на том свете. Всегда протянутые руки, готовые поддержать нас в минуты нашей слабости, которые, подобно плацебо, отнюдь не теряют своей действенности, хотя и существуют лишь в нашем воображении. Вот некоторые из причин, по которым идея Бога с такой готовностью копируется последовательными поколениями индивидуальных мозгов. Бог существует, пусть лишь в форме мима с высокой выживаемостью, в среде, создаваемой человеческой культурой.
Но можно сделать и следующий логический шаг — рассмотреть, как наличие того или иного мима в головном мозге человека повышает выживаемость его генов. Как происходит их коэволюция и происходит ли?
Головной мозг человека причиняет ему, как представителю одно из биологических видов, одни неприятности. Посудите сами — в три раза больше, относительно веса тела, чем у наших предков; его очень дорого и сложно для нашего организма снабжать необходимыми веществами, не говорю уж о муках матерей, которые вынуждены рожать ребенка с такой большой головой. И зачем эволюции создавать такой непропорционально большой и сложный мозг? Традиционное объяснение таково — так было необходимо для большего успеха в охоте, которая требовала кооперации между членам группы первобытных людей, что в свою очередь потребовало большего мозга.
Но возможно на этот процесс посмотреть и под другим углом зрения, приняв во внимание существование мимов.
Допустим, как в фильме Кубрика «2001год: Космическая одиссея» одной из обезьян пришло в голову взять с земли палку и использовать ее сначала как оружие, потом как орудие. Что сделали ее сородичи? Они тоже взяли в лапы палки, то есть произошла имитация. Имитация, которая впоследствии потребовала от организма увеличения мозга для «складирования» и выполнения многих других операций. Стоило одному существу имитировать действия другого, не изобретая свой собственный вариант решения проблемы, так тут же он получал несомненные преимущества, которые позволяли выжить ему и его семье. И дальше распространять свои гены и свои мимы.
Таким образом, если отбор генетический дает нам преимущества, которые реализуются спустя долгое время, то отбор на основе мимов дает результаты уже при жизни одного поколения. Чем больше мимов, тем успешнее был наш предок в жизни, тем больше должен был быть его мозг. Чем больше его мозг, тем успешнее он выживал, передавая по наследству и приобретенные мимы и гены большого мозга.
Еще одним примером коэволюции генов и мимов может служить наш язык. До сих нет единого мнения по поводу происхождения языка, но если опять взглянуть на эту проблему, учитывая существование мимов, то многое станет ясным.
В самом деле, если мимы существуют, то лучшего способа для имитации, чем язык и придумать сложно. Просто звуки не так информативны, как слова и предложения. Получается, что существа, способные на речь, стали обладать в своей среде гораздо большим статусом, чем те, у которых было плохо с членораздельными звуками. Но попробуйте заставить обезьяну произнести слово — у нее это не получиться не потому что она не хочет или не умеет, просто ее голосовой аппарат не приспособлен для этого. Значит, мимы должны были «заставить» измениться анатомия человека, что и было сделано.
Вообще, стоит поверить в существование мимов, стать на позицию, как картина мира меняется очень сильно, она завораживает.
С точки зрения генов — мы лишь машина для их сохранения и передаче дальше.
С точки зрения мимов — человек — машина для воспроизводства старых, производства все новых мимов. Мы не рабы мимов, но и не свободные художники, изобретающие все новые мелодии. Мы просто часть эволюционного процесса, в котором мимы репликаторы, а мы машины мимов.
Но не стоит проводить близкие аналогии мимов и генов, они совсем не похожи, просто механизм их работы в чем-то схож. А человек, внутри которого они находятся, является их совместным порождением.
От телеграфа к сотовому телефону, от писем, которые шли до адреса месяц до электронного письма, от писаря до копировального аппарата — таков прогресс техники. Но осуществили то его люди, чей головной мозг уже «заражен» мимами, которые требуют все большего распространения с большей скоростью.
Уже очень давно эволюционный отбор не применим к человеку. Мы не сбрасываем со скалы недоношенных детей, ребенок с отклонениями выживает и становиться членом общества. Значит ли это, что отбор «лучших» генов не происходит?
Позволю себе задать вам загадку — какая женщина осуществит свою биологическую роль более успешно — та, которая имеет шесть детей или та, у которой только один ребенок?
С точки зрения генов — безусловно та, которая имеет шесть детей, ведь гены матери распространились в большем количестве наследников.
Но, с точки зрения мимов — та, которая имеет одного ребенка.
Более того, по здравому размышлению, мимы, вступая в конкуренцию, противоречие с генами, выигрывают у них борьбу. За примерами далеко ходить не надо — достаточно посмотреть на статистику рождаемости в разных странах. В Европе, США и других «капиталистических» странах среднее количество детей на семью не слишком велико и не превышает двух. Конечно, вы вспомните африканские страны и азиатский регион. Но кто может быть убежден, что мимы не смогут так же легко проникнуть в головы жителей этих стран, как это сделал «американский миф».
Но почему, несмотря на очевидное преимущество для генов, они все-таки проигрывают? Посудите сами — какое образование, какую стартовую площадку могут дать родители для каждого из шести детей? Не очень хорошую, если сравнивать в усилиями семьи по выведению в свет одного ребенка. Следовательно, кто добьется большего в своей жизни, чей образ жизни будет примером для других? Если рассматривать эту ситуацию усреднено, то и мать (учитывая ее возможность для профессионального роста в ходе воспитания одного ребенка и то, как он будет ей помогать, достигнув в своей жизни много) и ее единственный сын только выиграют.
Теперь немного о грустном — после смерти от нас остаются две вещи: наши гены и наши мимы. Природой мы были построены как генные машины, созданные для того, чтобы передавать свои гены потомкам. Но через три поколения вклад наших генов станет ничтожно малым. Наши гены могут оставаться бессмертными, однако сочетание генов, имеющееся в каждом из нас, неизбежно погибнет. Поэтому, не стоит искать бессмертия с помощью размножения.
Однако, если вы внесли какой-то вклад в мировую культуру, если вы открыли закон, изобрели что-то, если сочинили песню, написали стихотворение, то они могут продолжать жить в течение еще долгого времени после того, как ваши гены растворятся в общем генофонде человечества.
Очевидно, что не сохранились гены Сократа, Леонардо да Винчи, Коперника или Маркони, но их мимы все еще сохраняют полную силу.
Можем ли мы воспротивиться влиянию, имеющихся у нас от рождения, эгоистичных генов и эгоистичных мимов, полученных в результате воспитания?
Не все так страшно — для начала вынужден оговориться, что излагаемая мною точка зрения далеко не единственная — многие считают, что никакого мима в природе (человеке) не существует. Все мол, это россказни и домыслы… Доводы оппонентов таковы.
Невозможно сводить всю нашу культуру к имитации, тем самым оправдывая появления большого головного мозга и мимов в нем. Животные тоже могут имитировать множество вещей, тем не менее не могут написать «Войну и мир» или насвистеть симфонии.
Также как нельзя утверждать, что вся культура — это просто сборище мимов. Сравнение генов и мимов не корректно — идеи не переходят подобно генам от человека к человеку. При передаче мимы могут меняться до неузнаваемости, при этом сохраняться в культуре. Достаточно вспомнить как мы воспитываем детей. Конечно, многие жизненные установки перенимаются следующим поколением, но это происходит только при эволюционном, а не революционном развитии общества. За примерами далеко ходить не надо -достаточно вспомнить опыт России и пропасть между поколениями в начале и конце прошлого века.
К тому же, некоторые общие для человечества понятия реализуются по разному. Например, идея справедливости в западном мире базируется на суде, приоритете собственности, а в других — на возможности отмщения. И что то не получается выделить мим справедливости.
Означают ли все эти возражения конец новорожденным мимам? Вовсе нет. Наша культура явление гораздо более сложное для формализации, введения эталонных единиц, чем геном человека. Нельзя отрицать, что закончив биологическую эволюцию, человек тем не менее меняется. Если вспомнить различные скорости влияния мимов и генов на человека, то можно предположить, что вслед за теми изменениями в нашей культуре, которые могут быть отмечены за последние столетия, неумолимо последуют изменения и биологические.
Станет ли наш головной мозг еще больше, повлияет ли генная инженерия или клонирование на человека — это пока лишь вопросы без ответа. Но учитывать в своих прогнозах на будущее феноменальные возможности нематериальных идей-мимов по изменению биологической природы человека необходимо.
