Кто вылечит минздрав?
Академик Давыдов: «Молчать и отступать – не в моих правилах».
Михаил Иванович Давыдов – закончил первый Московский мединститут им. И.М. Сеченова, почти 30 лет проработал в РОНЦ им. Н.Н. Блохина, дважды академик ( РАН и РАМН), генеральный директор Онкоцентра, на его счету около 12 тысяч операций. Коллеги называют его «хирургом без границ» – его конек – экстремальная неклассифицированная хирургия ( проще говоря – оперирует в безнадежных для других врачей случаях и в любых областях).
Недавно Михаила Давыдова избрали президентом Российской академии медицинских наук. Избрали подавляющим большинством. Можно говорить о пресловутом административном ресурсе. Но элита академической мысли России решила доверить роль линкора Михаилу Давыдову. Произошло это не случайно. На протяжении всей своей жизни он постоянно доказывал, что может найти правильное решение в самых безнадежных ситуациях. И сейчас положение в российском здравоохранении далеко не идеальное. Медиков пытаются полностью отстранить от участия в реформе здравоохранения.
– Зачем вам был нужен этот крест в виде поста президента РАМН?
– Такая организация, как РАМН, сохранившая мощь и потенциал, необходимые для здравоохранения, сегодня не востребована. А ведь с ее помощью реально можно сократить смертность, повысить уровень, продолжительность и качество жизни. Это особенно актуально сегодня.
– В системе российского здравоохранения все уже запутались: то ли оно частное, то ли государственное, то ли страховое. Но деньги дерет со всех с каким-то звериным исступлением. Чего хотите вы?
– Сегодня у нас получилась «уникальная» модель здравоохранения, не имеющая аналогов в мире. Государство владеет всеми средствами производства, ему принадлежат поликлиники, институты, клиники, оборудование. Бюджет и налоги на здравоохранение также определяет государство. Но при этом модель обязательного медицинского страхования – частная, когда государство перепоручает свои деньги частным компаниям для оплаты деятельности собственных учреждений. То есть создан совершенно нелепый посредник. Это все равно, что модернизировать двигатель внутреннего сгорания, приделав ему паровой блок. В итоге одни – бюджетодержатели, другие – бюджетополучатели, которые полностью от них зависят и вынуждены терпеть их прихоти. Но вот парадокс: при подобном «разделении труда» невозможно найти страховщика, отвечающего за страховой случай, финансиста, который оплатит долги… И совершенно очевидно, что сегодня все страны мира идут по другому пути – по пути усиления позиций государства в оказании медицинской помощи. Я против хаоса. Хочу, чтобы победил здравый смысл.
– Чьи интересы стоят за формированием такой системы платного здравоохранения?
– Частных страховых компаний. Это подгибание здравоохранения под задачи частной страховой медицины. Причем такое положение вещей противоречит существующему законодательству. Частные страховые фонды – это совершенно непрозрачные организации. Контролировать их никто не может. Деньги выделяются большие. Но в то же время благодаря безграмотной работе менеджеров от здравоохранения, Онкоцентр (да и другие крупные специализированные клинические цент-ры) впору закрывать – нет денег на дорогостоящие методы лечения. Не просчитаны тарифы, не согласованы приказы. А ведь сегодня именно РАМН (а не Агентство по высоким технологиям и инновациям) законодательно отвечает за научное и методологическое обеспечение здравоохранения.
– Можно ли как-то отыграть назад?
– Элементарно! Вместо мышиной возни, которой мы вынуждены заниматься, достаточно двумя согласительными комиссиями – РАМН и министерства – синхронизировать действия и эффективно работать. И министерство должно быть заинтересовано в согласованных действиях с академией наук. Ведь РАМН – глубоко профессиональная организация с большим потенциалом. В отличие от Минздрава, где 98% персонала не имеет отношения к медицине.
– Почему в России не может внедряться система бесплатного здравоохранения?
– Она и может, и должна внедряться! И в принципе, модель очень простая: это те же конституционные гарантии. Материально-техническая база Российской Федерации есть, есть бюджет здравоохранения, государственная система страховой медицины как гарант госзаказчика. Все понятно! Работайте! И поток денег прозрачен.
"Я к раку отношусь как к своему смертельному врагу. Так было всегда. И так будет."
– Чем же тогда было вызвано повышение до 10 тысяч рублей зарплаты среднему медперсоналу?
– Других идей, видимо, нет. А деньги надо же куда-то пристраивать. Деньги большие. По объему финансирования мы приближаемся, может быть, уже к таким странам, как Швеция и Норвегия. А вот последствия для других врачей…
– Какие же?
– Самые плачевные. Ведь сколько бы ни платили денег врачам первичного звена, от этого лучше система не заработает. Первичная помощь нужна, чтобы вовремя получить пациента для специализированной помощи. А сегодня мы специализированную помощь разрушаем. Вот пример: сестры, которых мы учили десять лет, ушли в поликлиники писать рецепты. Вместо них теперь работают ординаторы. Это что – грамотная политика, грамотная позиция? В регионах специалисты дерутся между собой. И больше получает врач, ко-торый знает гораздо меньше. Это уже создано – социальная напряженность.
СПРАВКА
В России от рака ежегодно погибает 300 тысяч человек. 2 миллиона 300 тысяч человек состоят на онкологическом учете. Смертность от него вышла на второе место после смертности от сердечно-сосудистых заболеваний.
– После принятия 122-го закона власть объявила – дескать, каждый получил, что хотел: врачи – приличную зарплату, больные – много хороших и дешевых лекарств. Все довольны. А вы как это видите?
– Конечно, принцип проверенный: больше платишь – больше довольных. Но это не стратегия, а простое перекладывание из кармана в карман.
Предположим, все разбегутся из научных и клинических центров в поликлиники. Купили автомобили скорой помощи для деревни. Хорошо. А что дальше? Стали лучше лечить? Нет.
Что касается лекарств: государство тратит колоссальные средства на развитие и поддержание фармацевтической и медицинской промышленности стран-поставщиков. Мы закупаем их лекарства и оборудование круглый год, как бананы. И они подорожали в три раза. Мы закупаем лекарства в Европе, закупаем у Китая и Индии (даже у Индии, где каждый день умирает от голода 40 тысяч человек, есть своя фармацевтическая промышленность). А у России – нет!
Между тем существуют проверенные экономические и научные схемы действий, которые позволят уже через 4-5 лет коренным образом исправить положение, подняв на ноги с колен свою фармацевтическую промышленность. Это вполне реально. Иначе мы останемся навсегда просто рынком сбыта, с нами можно будет делать все, что угодно. Лекарство – товар стратегический.
– В средствах массовой информации регулярно сообщается о чудесах современной зарубежной медицины. А чем мы можем сегодня похвастаться?
– Я скажу о том, что мне ближе, об онкологии. Именно здесь российская наука занимает одну из ведущих позиций в мире. Хирурги разработали и выполняют сложнейшие одномоментные органосохраняющие операции с пластикой. Химиотерапевты разработали уникальные режимы – минимально токсичные и максимально эффективные.
По объему лечения и возможным направлениям мы не уступаем никому в мире. Именно потому сюда устремляются онкологи со всего мира. Западные специалисты это прекрасно понимают. Ведь они прагматики.
Но вот парадокс: при подобном «разделении труда» невозможно найти страховщика, отвечающего за страховой случай, финансиста, который оплатит долги…
– Видите ли вы свет в конце туннеля, и какой он?
– Исправить ситуацию нужно, прежде всего, чисто идеологически. Все изменения в рамках системы здравоохранения должны происходить системно, чтобы каждый шаг решал какую-то перспективную проблему. Необходим конструктивный диалог. И я готов вступить в диалог с кем угодно. К тому же, не думаю, что правительство имеет полную и объективную информацию о результатах происходящего. Последствия «реформ» могут быть очень тяжелыми. Но ситуацию можно быстро исправить. Предложения мы свои сделали. Если к ним прислушаются в правительстве, через два года мы снизим смерт-ность от рака в два раза!
Разве это не цифра? Существуют цивилизованные и перспективные модели развития здравоохранения, которые берутся на вооружение многими странами. Идеология должна быть перспективной, а не сиюминутной. И мы готовы предложить эти новые методы, новую идеологию. Министерство, наконец, должно стать действительно министерством здравоохранения, медицинской и фармацевтической промышленности.
К нынешнему министру у меня лично нет никаких претензий. Он действует в рамках тех полномочий, которые ему отпущены, в рамках своего понимания задачи. РАМН готов к полноценному партнерству. Но именно партнерству, а не обслуживанию. Мы готовы не только разрабатывать программы, но и нести за их реализацию ответственность. Чтобы граждане России в самое ближайшее время смогли получать высококачественную и доступную медицинскую помощь.
Лозунг цивилизованных стран: «Главное – здоровье нации». Президент США каждый год в специальном послании отчитывается перед народом и сенатом о здоровье граждан. Надеюсь, что и мы до этого доживем. Я выражаю коллективное мнение. Верю: здравый смысл победит. И не верю в то, что страшнее кошки зверя нет.
