Старинная русская забава наступать на грабли
Александр Васильевич Никитенко (1804-1873 гг.), доктор философских наук, член РАН; получил известность как мемуарист и критик. Служил профессором по кафедре русской словесности; некоторое временя был редактором знаменитых журналов «Сын отечества» и «Современник».
Был умеренным прогрессистом, автором интереснейших мемуаров. Писал проекты цензурных уставов, а также инструкции по их применению в «мартинистском», то есть сравнительно либеральном духе.
В 1833 г. был назначен и многие годы проработал цензором и главным цензором. Трудясь на этом поприще, был дважды подвергнут заключению на гауптвахту:
первый раз на 8 суток за то, что пропустил стихотворение Виктора Гюго «Красавица» в переводе М. Д. Деларю, в котором лирический герой высказывает желание положить к ногам красавицы скипетр, трон и державу, если бы был королем (кстати, г-н Деларю, служивший в канцелярии военного министерства, был за перевод уволен со службы);
второй раз — на одну ночь за пропуск в «Сыне Отечества» повести Ефибовского «Гувернантка», в которой были допущены насмешливые отзывы о фельдъегерях.
Андрей Александрович Фурсенко (1949 г. рожд.), доктор физико-математических наук, профессор; получил известность как ученый физик и специалист по экономике инноваций. Некоторое время служил заместителем директора по науке знаменитого Физико-технического института им. А. Ф. Иоффе АН СССР; в текущем году возглавил Министерство образования и науки. Прогрессист и реформатор, автор интереснейшего текста «Эффективная наука для эффективной экономики», опубликованного в «Отечественных записках»; взыскательный критик назвал его «весьма содержательным текстом в стиле vision & mission».
С чего это я решил дать встык биографические справки на столь несхожих между собой персонажей?
Дело в том, что, выступая в воскресенье на первом Всемирном научном форуме в Японии, г-н Фурсенко добровольно стал на скользкий путь государственного цензора, приведший его предшественника к упомянутым выше неприятностям. Министр заявил, что «государство должно контролировать применение научных технологий, в том числе Интернета». По его словам, легкий доступ к информации посредством всемирной сети «порождает виртуальный мир, в который хочется уйти с головой», а это, в свою очередь, «способствует возникновению серьезных социальных проблем».
Я нисколько не сомневаюсь в том, что Андрей Александрович — в самом деле прогрессист и реформатор и что его озабоченность «возникновением серьезных социальных проблем» за счет «легкого доступа к информации» никоим образом не распространяется на функционирование российских политических сайтов типа нашего «Полит.ру», или, уж тем более, на «легкий доступ» к зарубежным новостным лентам и комментариям. Более того, я почти уверен, что «соответствующим федеральным ведомством», осуществляющим функции государственного контроля над использованием Интернета, г-н Фурсенко видит, разумеется, собственное Министерство образования и науки, где мудрые специалисты по IT и подростковой психологии самыми деликатными методами предостерегут пытливое юношество от «ухода с головой» в некий «виртуальный мир».
Господи, 150 лет прошло, а грабли-то все те же!
Дело в том, что в 1859 году г-н Никитенко, вступая членом в негласный «комитет над цензурой», хлопотал о превращении его в «главное управление цензуры» при Министерстве народного просвещения.
«Неожиданным ударом для Никитенко, — пишет биограф, — было перечисление главного управления цензуры в Министерство внутренних дел».
Разумеется, так будет и впредь. Идея г-на Фурсенко будет с энтузиазмом подхвачена; функции государственного контроля над использованием Интернета будут оптимальным образом распределены между тем же МВД (в силу традиции), ФСБ (для ловли шпионов) и Минсвязи (для устрашения провайдеров) с возложением личной ответственности за распространение недозволенного контента на руководство Министерства образования и науки, ну а общего руководства — на нашу вездесущую Прокуратуру.
«Что было дальше, знает только Бог!»
Публикует, к примеру, беззаботная редакция того же «Полит.ру» римейк упомянутого стихотворения Гюго, в котором лирический герой обещает, в случае его избрания Президентом, положить к ногам красавицы триколор, гимн Михалкова и ядерный чемоданчик. В таком случае г-на Лейбина придется, понятное дело, уволить со службы, а г-на Фурсенко посадить на 8 суток на гауптвахту для полной преемственности поколений.
Или, к примеру, автор этих заметок обманом и хитростью размещает на «Полит.ру» римейк «Гувернантки», содержащий «насмешливые отзывы» о тех же фельдъегерях, или (страшно сказать!) намеки на харасмент, допущенный по отношению к бедной девушке работниками еще более ответственных специальных служб.
Ладно, не жалко ни Арсенина, ни тем более редактора. Министра жалко: неужто самому Андрею Александровичу из-за такой ерунды снова идти на гауптвахту?!
Две цитаты в заключение.
Первая — патетическая.
А. И. Солженицын. Письмо IV Съезду советских писателей: «…Не предусмотренная конституцией и потому незаконная, нигде публично не называемая, цензура <…> тяготеет над нашей художественной литературой и осуществляет произвол литературно неграмотных людей над писателями…»
Вторая — ироническая.
А. В. Никитенко записал в своем дневнике: «Слышал, как Филарет жаловался Бенкендорфу на один стих Пушкина в «Онегине», там, где он, описывая Москву, говорит: «…И стая галок на крестах». Здесь Филарет нашел оскорбление святыни. Цензор, которого призвали к ответу по этому поводу, сказал, что галки, сколько ему известно, действительно садятся на крестах московских церквей, но что, по его мнению, виноват здесь более всего московский полицмейстер, допускающий это, а не поэт и цензор. Бенкендорф отвечал учтиво Филарету, что это дело не стоит того, чтобы в него вмешивалась такая почтенная духовная особа».
Наберусь наглости, напомню г-ну Министру про статью 29 Конституции РФ, особенно про пункты 29.4 («Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом») и 29.5 («Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается»), после чего учтиво переадресую профессору Фурсенко совет графа Бенкендорфа: «Это дело не стоит того, чтобы в него вмешивалась такая почтенная духовная особа».
P.S. Не желая доставлять неприятности ни редакции, ни тем более профессору Фурсенко, римейки «Красавицы» и «Гувернантки» я публиковать не буду. Что касается романа, анонсированного мною в одном из последних комментариев, то он уже опубликован. Там присутствуют и «насмешливые отзывы» о должностных лицах, и харасмент, и много чего еще неподцензурного, что впрочем пока еще дозволено.
