Куда уходят мозги?

Министерство образования и науки фонтанирует идеями, как преобразовать эти самые образование и науку. А ученые не устают твердить, что такие инициативы развалят то, что еще осталось от науки, и вызовут отток пока еще не уехавших "мозгов". И что больше всего страдает провинция. Иркутск, кстати, к ней тоже относится, и наши ученые мужи не изнемогают от оптимизма.

Сколько ученых уехало из Иркутска за рубеж, никто точно не знает. В иркутском научном центре Сибирской академии наук, который объединяет девять академических институтов, подобная статистика не ведется, говорит Анна Кузнецова, ученый секретарь центра. Но отъезд специалистов за рубеж коснулся всех институтов.

Когда только все начиналось, на заре перестройки, уезжали "насовсем и сразу", буквально сели на самолет и... с тех пор о них ничего не слышали. Кем они работают, как сложилась судьба на чужбине, никто не знает. Сейчас все по-другому. Уехавшие и обжившиеся за рубежом ученые своих российских коллег не забывают, зачастую поддерживают с ними тесные контакты. По словам Анатолия Лакеева, заместителя директора Института динамики систем и теории управления, в декабре в институт приедет профессор Колумбийского университета (Южная Америка) защищать докторскую диссертацию. Просто один из сотрудников института много лет назад уехал в Колумбию. Теперь работает там, в столичном университете, а заодно сотрудничает с родным институтом. Многие уезжают только на заработки, по приглашениям, по грантовым программам. Потрудятся год, два, три и возвращаются назад. Таких, кстати, больше, чем тех, кто уехал насовсем. Сегодня иркутские ученые трудятся в Северной и Южной Америке, Европе, Австралии, Восточной Азии. Можно с определенной долей уверенности говорить, что какая-то часть из них, причем немалая, со временем вернется на родину.

Не отток, а неприток

Но часто бывает, что, вернувшись в родные лаборатории, сотрудники (как правило, молодые и энергичные) надолго не задерживаются. Как заметил один бывший биохимик, ныне совладелец небольшой фирмы по производству железных дверей, "тяжело смотреть на этот каменный век, после того как три года "за бугром" писал вечером лаборантке записку с перечнем необходимого, а наутро находил на столе все, что просил. Раздражает, когда день с оборудованием работаешь, а два потом чинишь". И у забугорья появился конкурент - бизнес, забирающий, может, не столько сформировавшиеся кадры, сколько потенциал, молодые умы.

Например, на физическом факультете Иркутского госуниверситета треть всех выпускников поступают на учебу в аспирантуру и магистратуру, по словам Светланы Марчук, заместителя декана физического факультета. Остальные идут в коммерческие структуры и совсем немного - в бюджетную сферу. Казалось бы, треть выпускников - немало, но беда в том, что уходить-то уходят, да не все доходят. Совсем другая картина складывается после окончания аспирантур и магистратур... Вчерашние ученые становятся бизнесменами. Как шутят потом они же сами, иркутский малый и средний бизнес - самый наукоемкий, в том смысле, что иркутские НИИ стали кузницей кадров для его руководителей. Молодежь не идет в науку. Средний возраст сотрудников академических институтов предпенсионный и пенсионный. "Зубрам" просто некому передавать свои знания.

- Это только кажется - ну, подумаешь, один там профессор умер, другого кандидата похоронили, - замечает академик Гелий Жеребцов, директор Института солнечно-земной физики Сибирского отделения РАН. - Но! Не так давно в Институте была драма: скоропостижно умер один наш сотрудник. А через несколько дней скончался его ассистент и помощник. Но это не просто человеческая трагедия: с их смертью умерла целая школа. Вы понимаете - школа! Это невозобновляемо. Нельзя взять и вот так в один день воссоздать ее. С ее основателями ушли наработки, накопленные за десятки лет. Наш век - науки - слишком динамичный, 5-10 лет нынче - слишком большой срок. Чтобы хоть как-то выйти из кризиса, нашему Институту нужно, как минимум, в 4 раза больше молодых ученых. А где их взять? - У нас уже и утекать почти нечему. Все стоящие "мозги" до нас не доходят, их разбирают гораздо раньше. И знаете, очень трудно винить молодых в том, что они предпочитают приемлемую оплату и условия труда. Представьте себе реальную ситуацию: средняя зарплата у вновь поступившего к нам сотрудника не превышает четыре тысячи. А в коммерческой фирме ему с легкостью предложат в разы больше.

Но вот чего я не могу принять, так это отъезда состоявшихся ученых в самую трудную для нас пору. Понимаете, это были люди, которые в предыдущие годы получили от науки немало: квартиру, достойную по тем временам зарплату, престиж профессии... В каком-то смысле они были ей должны. Но нарисовался чудесный зеленоватый замок - цвета конвертируемой валюты. Соблазн оказался слишком велик. И теперь они, как бы оправдываясь, говорят: мы уехали - ну и что? Наука ведь общая... Так-то оно вроде так, но только плодами их трудов пользуются почему-то не российские производители, а американские, новозеландские, индийские... Слишком важна прикладная часть! Похоже, нам суждено все время плестись в хвосте, глотая обиду, амбиции и бессильные слезы от того, что за разработку, которую ты придумал 3 года назад, там получил многотысячный гонорар и всемирную славу. И на фоне этого мы слышим заявления о том, что "неплохо бы сократить количество научных заведений... раз эдак в пять". В лучшем случае в голову приходят мысли о некомпетентности чиновников. В худшем - сами представляете.