Второе детство
Инфантильность как национальная черта. Детская потребность в примитивных удовольствиях. Детская неспособность противостоять соблазнам. Детское следование по пути наименьшего сопротивления. Детское житиё «здесь и сейчас». Без завтра.
Всё мы тащим в рот. Как дети. Сначала тащим то, что дают. Потом – всё, что лежит, в ларьке, у соседа или просто плохо. А дальше – всё, что горит. Или не горит, но булькает. И всё – в рот. А потом тащат уже нас. Сначала в больницу, а в финале – на погост. Или сразу на погост, без лишней суеты.
35 тысяч в год погибает от отравлений в нашей стране. Население среднего райцентра. В эти 35 тысяч входят только те, кто умер именно из-за отравлений, и львиная доля среди них тех, кто умер именно от отравлений суррогатами алкоголя. Те же, кто умер или убил «по пьяни», в том числе и на дороге, кто умер от алкогольного цирроза печени, от «запойной» сердечно-легочной или почечно-печеночной недостаточности, от панкреатита, от желудочного кровотечения, кто просто пропал неизвестно куда – они считаются в других разделах – среди умерших от болезней сердечно-сосудистой, пищеварительной, мочевыделительной систем, среди убийств и самоубийств (здесь справедливости ради следует сказать, что существует и более крупный раздел в статистике по причинам смерти, «Несчастные случаи, отравления и травмы», но и там не так-то просто выделить тех, чья смерь так или иначе была связана с пьянкой – со своим собственным алкогольным опьянением погибшего или, и это в особенности сложно для разделения, с пьяным угаром убийцы). Если мы посчитаем всех тех, чья смерь так или иначе связана со злоупотреблением спиртным в настоящем и прошлом, наш ежегодно уничтожаемый пьянкой средний районный центр превратится в крупный или даже в областной. Печальное мировое лидерство.
Последняя, осенняя волна алкогольных отравлений, с характерной клинической картиной, прокатившаяся по стране и унесшая несколько тысяч жизней – это не просто волна. Это последняя волна отравлений, но первая волна смертей. Объясню, почему. Отравилось до степени среднетяжелого или тяжелого состояния людей в десятки раз больше, чем тех, чье отравление явилось летальным. Среди пациентов, за исключением более-менее респектабельных единиц, случайно «нарвавшихся» на суррогат в киосках в виде подделок, сплошь люди пьющие. Причем, настолько сильно пьющие, что характер выпиваемой жидкости для них потерял всяческое значение, лишь бы, как они говорят, «вставляло». Эти люди пить не бросят. А всякому врачу известно, что сочетание перенесенного гепатита, неважно какой этиологии, с неуемным пьянством означает неминуемую смерть в срок до пяти (максимум, десяти) лет. И последующие пять лет в России гарантировано значительное увеличение смертности, причинно-следственные отношения которого с нынешней ситуацией будут скрыты эффектом «размазывания» этих неминуемых смертей в статистике смертности по причинам смерти, напрямую с качеством алкоголя не связанным.
Таким образом, круги, поднявшиеся от брошенного высшими чиновниками камня непродуманных (или, всё-таки, тщательно, но иначе продуманных, как предполагают некоторые?) решений по «наведению порядка на рынке алкогольной продукции» (в действительности оборачивающихся ужесточением условий бизнеса для легальных ее производителей, вплоть до национализации производства, и сопровождающихся мучительными попытками выйти из логического и публичного тупика с введением акцизов на не предназначенный для внутреннего употребления алкоголь, что равносильно официальному признанию технического и денатурированного спирта пищевым продуктом), будут прокатываться затухающими волнами сверхсмертности по стране еще несколько лет.
А волны, как известно, между собой не взаимодействуют, проходя одна через другую. Поэтому волны сверхсмертности от последнего камня будут проходить (и проходят) сквозь другие, возникшие от других камней не менее «мудрых» федеральных решений, которыми изобилует наша действительность, и все вместе эти волны образуют некое волнение. Волнение сверхсмертности, конкретных виновников которого выявить не получится при всем желании.
Я слышал и видел в сети рассуждения, будто вымрут большинство «алкашей», бомжей, бичей и прочих «асоциальных элементов», этой «обузы для общества», от которой все равно обществу никакого проку, кроме неприятностей в виде криминала и «ненужных» расходов, и «легче только станет». Вроде самоочищения общества от скверны. Кое-где даже звучали похвалы в адрес «авторов» осенней волны отравлений, благо, что шёпотом. Вообще, я заметил, подобные мысли возникают у каждого (а раз так, значит, они достойны внимания), но у большинства они благополучно подавляются, и лишь у некоторых прорываются наружу.
Эти мысли звучали и пять, и десять, и пятнадцать лет назад. И если официально декларировалось иное, то в реальности мы имели то, что этим мыслям соответствует, в части вымирания асоциальных элементов. Они действительно вымирают. Причем, чем дальше, тем больше, и неуклонный постперестроечный рост смертности от травм, отравлений и несчастных случаев этому свидетельствует. Но, исходя из логики самоочищения общества, рост уже давно должен был смениться спадом. Ан нет! Рост и только рост! На смену десяткам тысяч обитателей дна, в течение года покидающим этот мир, на дно опускалось, насколько можно судить, неизменно еще большее число донных новосёлов. Вымирают не подонки. Вымирает нация.
Когда Горбачев проводил свою антиалкогольную компанию, смертность в стране резко сократилась. Когда Ельцин дал отмашку на свободную торговлю, в том числе и алкоголем – смертность в разы более резко возросла. Ведущими причинами роста были, конечно, другие – страна разваливалась и разворовывалась на глазах у ставших вдруг нищими людей, тех самых, кто эту страну строил и обустраивал ради своих потомков и общего блага. Безработица играла и играет до сих пор главную роль – по данным Мориса «...при росте безработицы на каждый 1% на 4,1 % возрастает число самоубийств, на 3.4 % - число заключенных ..., на 5.7% - число пациентов в психиатричeских больницах, и на 5,7% - число убийств», а ведь безработица в стране с нулевого доперестроечного уровня поднялась за несколько лет до 10-20 и более процентов. Но и алкоголь сыграл свою роль, когда и непосредственного виновника, но чаще посредника-передатчика между свалившейся социальной ненужностью человека и смертью его от любой иной причины.
Десятилетиями советский человек подвергался личной инфантилизации – отучался думать за себя, принимать собственные решения, прогнозировать последствия своих действий, в угоду социальной зрелости с ее коллективным творчеством, планированием и ответственностью.
В постперестроечные годы в личностном отношении вырасти удалось лишь немногим. А в коллективном плане деградировать пришлось почти всем. Так пришло второе детство русского народа, которое так легко спутать со старческой деградацией. И когда нашу инфантильную нацию бросили в рынок, как в пруд, ничего хорошего не вышло. Не выгребли. Просто не умели плавать. Руководство страны не научило тогда, когда еще была такая возможность – оно и не могло научить, и не хотело (в отличие, например, от китайского). А нынешнее не научит – не тем занято. Единственное, что остается нынешнему руководству – это бросать в пруд мелкие плавучие предметы – бумажки, нефтедоллары самого мелкого номинала, которые помогают нам барахтаться на поверхности, но ситуацию радикально не улучшают.
Нам нужен папа, который научит нас плавать, ведь сами-то мы научиться не можем. Слишком для этого мы инфантильны. Мы настолько инфантильны, что хотим не того папу, что научит нас плавать, если б такой вдруг и объявился, а того, что вытащит нас из пруда. Хотел бы я ошибаться.
Так вот. Раз уж мы такие инфантильные, то и борьба с суррогатным пойлом и его употреблением видится нам идеальной тогда, когда происходит по типу «папа вытаскивает нас из пруда» за волосы. Чиновники делают громкие заявления и даже (о, как здорово!) вводят чрезвычайное положение. Правоохранительные органы рапортуют о сотнях и тысячах тонн изъятого… нет, не суррогата алкоголя, а «спиртсодержащих жидкостей», к которым относится добрая половина нужных для повседневных технических нужд средств, и о тысячах заведенных уголовных и административных дел (хотя какие могут тут быть административные правонарушения, когда речь идет о сознательных действиях, повлекших за собой массовые отравления и даже многие смерти?). Врачи лечат пострадавших, чтоб полечить их же, этих своих «постоянных клиентов» еще несколько раз до того момента, когда уже не надо будет.
А что потом? А потом шумиха уляжется, и папа отпустит наши волосы, и… то ли сразу на дно, то ли побарахтаемся еще?
В каких мерах мог проявиться бы заботливый «папа, который учит нас плавать» в сфере оборота алкогольной продукции, от производства компонентов до утреннего протрезвления потребителя? Один из возможных вариантов случайно забрел в мою голову и я рад им поделиться с другими.
Может быть, если б на любой, без исключения, жидкости, на каждой емкости с жидкостью, которая в принципе может быть выпущена, продана, куплена и использована, от железнодорожной цистерны до пузырька, было бы четкое описание по применению и неприменению, наподобие тех, что сопровождают лекарства, люди постепенно научились бы отличать отраву от напитков, и напитки, вызывающие побочное действие, в том числе и пристрастие, от безвредных?
Например, на бутылке пива должна красоваться хорошо читаемая надпись о том, что употребление более четырех литров пива в неделю для мужчин и двух для женщин уже есть злоупотребление алкоголем, о том, что в десяти-двенадцати литрах пива (а в «крепком» варианте – в пяти-десяти литрах) содержится смертельная доза алкоголя, о том, что пиво вызывает сначала психологическую, а потом и физическую зависимость при регулярном употреблении (то есть, более двух литров в неделю для мужчин в течение, минимум, года), о том, что данное пиво содержит, например, некие лекарственные добавки для более быстрого и более надежного формирования пристрастия.
А на бутылке легальной водки будет все то же, но в более «весёленьком» варианте. А на бутылке с катанкой, иначе «катькой», будет полностью расписан состав с описанием биологических эффектов употребления входящих в это пойло веществ в сочетании со спиртом, буде то метиловый спирт, сивуха или денатурирующие добавки. И на бутылке с «Троей», и с антифризом, и со «стеклорезом».
Может, если каждую жидкость будет сопровождать подобная информация, люди станут меньше травиться и меньше спиваться? Я думаю, да.
Утопия? Ведь, в нашей стране люди отличаются умением читать не просто так, а вкупе с нежеланием выполнять прочитанные предписания. Это раз. И если легальных производителей чего-либо можно обязать прикладывать инструкцию, то как заставить катькоторговцев расписывать все это на своих бутылках? Это два. И кто будет заниматься составлением «описаний», ведь для определения степени токсичности каждого продукта и каждого компонента нужно проводить целый комплекс научных исследований?
По поводу первого возражения – успех зависит от талантливости авторов инструкций.
По поводу второго можно порекомендовать следующее.
Во-первых, надо ужесточить ответственность как за реализацию одних жидкостей под видом других, так и за последствия этой реализации. Приравнять продажу (покупателю или перепродавцу, не важно) подделок, содержащих любое потенциально опасное вещество, включая и этанол, к покушению на убийство. Приравнять продажу подделок, повлекшую за собой отравление – к умышленному причинению тяжкого вреда здоровью, а повлекшую за собой смерть – к предумышленному убийству, причем не должна различаться степень ответственности от того, сколько перепродавцов было на пути подделки от производителя до потребителя для всех участников оборота, кроме последнего – жертвы.
Во-вторых, подобную же ответственность надо установить за несоответствие состава жидкости и действия ее компонентов на организм (по отдельности и в комбинации) тому, что расписано в «описании». Допустим, на стеклоочистителе должно быть написано, кроме того, что это стеклоочиститель и что он предназначен исключительно для мыться стекол, то, что в нем содержатся такие-то токсичные вещества, и то, что каждое из компонентов состава вызывает такие-то поражения внутренних органов при употреблении внутрь или попадании на кожу, слизистые оболочки и в глаза (последнее и так много где есть), то, что он вреден для организма в любом количестве, и то, что смертельная доза составляет столько-то миллилитров, а вызывающая необратимые поражения органов – столько-то, причем, не важно, насколько растянут прием этих доз во времени, как и степень разведения.
И не надо никаких научных исследований! Достаточно как следует опрашивать пациентов токсикологических отделений до того, как их выпишут или их тела отвезут в морги, и собранную информацию отправлять сотрудникам специальных органов по разработке «описаний», которые уже будут снабжать производителей и соответствующие контролирующие органы. Кроме того, действие подавляющего большинства токсичных веществ уже достаточно хорошо изучено и описано.
Обозначенные выше меры без всякого лицензирования и акцизной кухни зажимают производителей и продавцов всевозможных жидкостей, от минералки до настойки боярышника, в клещи: с одной стороны, продавать подделки нельзя, а с другой – продавать жидкости без подробного описания нельзя. Им остается одно – описывать то, что продают и продавать то, что соответствует «описанию».
В бутылке с надписью «Водка» должна быть водка, то есть 40-градусный питьевой спирт, а не технический спирт и не денатурат. И надпись подробная об опасностях употребления этанола должна присутствовать.
А на бутылке с денатуратом должна быть такая надпись, чтоб никаких сомнений не было – в бутылке быстрая или медленная смерть, тяжелая болезнь с болью и прочими гадостями и инвалидность.
А если кто-то пьет денатурат из бутылки с надписью «Денатурированный спирт со смертельно опасным диэтилфталатом и другими прелестями химпрома, вызывающими в малых дозах необратимые поражения печени и смерть в течение пяти лет, а в небольших – смерть в недельный срок», то с этим уже ничего (внеперсонального, обезличенного, системного) не поделаешь. Это сознательный выбор потребителя. В противовес тому вначале подростково-компанейскому, ювенильно-амурному или юношески-максималистическому, а под конец детско-бутылочковому выбору, выбору «от балды», выбору обстоятельств, выбору сиюминутной потребности, который все мы совершаем сегодня. Выбору младенца в пруду.
Одно можно сказать с уверенностью. Наше второе детство очень близко к тому, чтоб обернуться необратимой старческой деградацией. А выжившего из ума старика научить плавать невозможно.
