Киндер-трепло. Большая ложь Сергея Кириенко
22 июня 2007 года, на волне протестов населения Ангарска и Иркутска против планов по созданию Международного центра по обогащению урана, в Ангарск прибыл глава Росатома Сергей Кириенко.
Он провел встречу с общественностью, на которой пообещал много хорошего и полезного.
Непонятно, на что надеялся Кириенко. На то, что в зале не найдется диктофонов и видеокамер? Или на то, что люди забудут его ложь?
Прошло шесть лет. Ангарский ЭХК на грани закрытия, почти все его сотрудники уволены. В туманных планах Росатома - вероятная ликвидация предприятия. На месте ядерного производства останутся тысячи тонн опасных радиоактивных отходов.
Мы публикуем выдержки из этого монолога шестилетней давности с комментариями Бабра. Слова Сергея Кириенко приводятся как есть, без редакторской правки.
Кириенко: С чем связано развитие Ангарского комбината. Первое: вы знаете, президентом России принята большая программа развития атомной энергетики в России. В своем послании он говорил, что если за все советские годы мы построили 30 атомных энергоблоков, только до 2020 г. и только в России мы должны построить 24. Фактически за 12 с небольшим лет. [Если] за последние 15 лет мы построили 3 новых энергоблока, даже не построили, а достроили – советского задела, то теперь мы должны выходить по 2 энергоблока в год [чтобы] обеспечить сохранение доли атомной энергетики в энергобалансе страны.
Бабр: С 2007 года в России были введены ДВА энергоблока: 4-й блок Калининской АЭС в 2012 году, 2-й энергоблок Ростовской АЭС в 2010 году.
Кириенко: Просто реальная оценка запасов углеводорода в мире, понимание того, что происходит с ценами на газ, на нефть, уголь, исчерпаемость ресурсов углеводородов привели к тому, что фактически везде в мире, где имели опыт атомной энергетики, приняли решение строить. Пока такое решение не приняла Германия.
Бабр: В1993 году в мире действовало 430 реакторов, обеспечивавших 17 процентов вырабатываемой электроэнергии. К концу 2012 года реакторов осталось 375, их доля в общем объеме производства электроэнергии упала до 11 процентов.
Кириенко: У нас 45% мировых мощностей по обогащению. При этом мы обладаем уникальными технологиями, которыми обладает очень небольшое количество стран в мире, это собственно технологии центрифужного обогащения, которые работают здесь на АЭХК. Ну, для сравнения я могу сказать: американцы, признанные лидеры в технических вещах и атомной энергетике в том числе, более 100 энергоблоков, вот американцы не имеют центрифужного обогащения урана. Пытаются создать его вот уже на протяжении нескольких десятилетий. Пока проект "американская центрифуга" не получается, технически не получается. Не то, что не хотят – миллиарды вкладывают, не получается. Поэтому центрифуга – уникальное инженерное сооружение.
Бабр: Газовое центрифугирование было разработано еще в Германии во время II Мировой войны и не является уникальной российской технологией. Такая технология используется в Германии, Японии, Китае (три завода, четвертый строится), Франции (строится), США (три завода построены уже после встречи с Кириенко), Индии (два завода), Пакистане, Иране, Бразилии.
В Германии до ее отказа от атомной энергетики использовалась другая, более совершенная технология обогащения урана: аэродинамическая сепарация. Такая же технология используется в ЮАР.
В ЮАР, США, Франции и КНР используется еще более эффективная технология: лазерное разделение изотопов.
Следует, однако, понимать, почему в США слабо развиты предприятия по обогащению урана. В США и особенно в Канаде в качестве замедлителя нейтронов чаще всего используется не обычная вода, как в России, а тяжелая вода. У такой воды очень низкая степень поглощения нейтронов и очень высокие замедляющие свойства. Поэтому американские реакторы на тяжелой воде работают на необогащенном топливе, что позволяет не строить сложные и опасные предприятия по обогащению урана.
Кириенко: Какие проекты есть на Ангарском комбинате? Проект №1: собственно, давно утвержденный проект, не сейчас придуманный, никак не связанный ни с какими центрами – это расширение мощностей Ангарского комбината. Этот проект предусматривает... Сегодня Ангарский комбинат – это 2,6 миллионов гигаединиц разделений, в которых считается мощность разделительных комбинатов. Мы должны увеличить мощность Ангарского комбината минимум до 4 миллионов. Это программа, которая расписана до 2015 года включительно.
Бабр: Без комментариев. Скорее всего, к 2015 году АЭХК будет вообще закрыт.
Кириенко: Объект (АЭХК) не представляет угрозы с точки зрения радиационной безопасности. Потому что наиболее опасные в этом вещи – это сублиматное производство, которое находится внутри цехов, и за всю историю Ангарского комбината не было ни одного случая, [чтобы] какие-то были последствия любых сбоев оборудования, или человеческого фактора, за все 50 лет работы комбината, [которые] привели к какому-то [бы] ни было выходу.
Бабр: До 1986 года, то есть до Чернобыльской катастрофы, в атомной промышленности России и мира тоже не было ни одного случая взрыва атомного реактора.
Кириенко: Это проблема, связанная с гексафторидом урана, но никогда не несущая никакой ядерной опасности (не представляет, никакой радиационной безопасности не представляет); опасность представляющая химическую. Гексафторид урана – это химически активное вещество, и в этом действительно и есть проблема. При соединении с воздухом возникает фтористый водород, выделяется, которое вещество крайне неприятное, это безусловно факт, и это безусловно правда. Мы должны понять, что нам с этим делать.
Бабр: Прошло шесть лет. Не изменилось ничего. 25 тысяч десятитонных контейнеров с сильнейшим химическим ядом - гексафторидом урана - продолжают лежать под открытым небом.
Кириенко: Мы купили у французов, американцев... Купили какую-то технологию у французов, на ЭХЗ мы это делали. Вторая – российская технология. Сказать заранее, какая лучше – трудно сказать, есть у нас надежда, что российская будет несколько дешевле, по крайней мере хочется верить, оценочные параметры были, что переработка 1 кг по нашей технологии стоит в 2 раза дешевле, не помню сколько... 14 рублей, а по французской – около 30 рублей. Соответственно, вот так примерно выходит. Поэтому мы должны допустить технологии, которые позволили бы нам все эти перевести – весь запас урана в тетрафторид урана, либо в закись-окись урана. Как только мы это делаем, – у меня ответственная позиция, и заключается в том, что я для себя считаю, что мы сняли все вопросы, связанные с безопасностью Ангарского комбината, – вообще говорить о какой-либо опасности расширения его производства или чего бы то ни было, с нашей точки зрения, становится бессмысленным.
Бабр: Никакой установки по переработке гексафторида урана на АЭХК с 2007 года так и не появилось.
Кириенко: Надо срочно ускорять работы по запуску, который был обрисован здесь в презентации. Тот темп, который был запланирован, меня категорически не устраивает: нормально [он] заработает к 2012 году; считаем, что это должен быть 10, самый край – начало 2011 года.
Бабр: Речь идет об установке по переработке гексафторида урана в безопасную форму. Никаких, даже подготовительных, работ, так и не производилось.
Кириенко: Оказать содействие и помочь сформировать хорошую экологическую лабораторию в Иркутске по контролю по ситуации на Байкале, степень точности наработки. Мониторинг у нас очень высокого уровня точности, это будет, безусловно, полезно.
Бабр: Никакой лаборатории нет и в помине. О ней забыли сразу после того, как Кириенко уехал из Ангарска.
Кириенко: Это не совсем будет правдой, но точно могу сказать, что в местных газетах прочитал, что, мол, сейчас создадутся, а потом перерегистрируются в Москву, а потом убегут... Никто никуда не убежит.
Даю 100% гарантии, это даже не обсуждалось, не будет обсуждаться. Мы заинтересованы в том, чтобы здесь бюджет получал деньги, иначе у нас не будет инфраструктуры высокотехнологичной.
Бабр: Не просто убежали - еще и намерены закрыть комбинат.
На космическом снимке территории АЭХК - десятитонные контейнеры с гексофторидом урана
