95 лет назад, 1 мая 1924 года, в селе Овсянка Красноярского уезда Енисейской губернии СССР родился великий русский писатель, лауреат Государственной премии РСФСР, двух Государственных премий СССР и двух Государственных премий России, Герой Социалистического Труда Виктор Астафьев.
Писатель прошёл войну, был награждён орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За освобождение Варшавы» и «За победу над Германией». Окончил Высшие литературные курсы в Москве, жил и работал в Перми, Вологде и Красноярске. Скончался в Красноярске 29 ноября 2001 года в возрасте 77 лет, похоронен на деревенском кладбище неподалёку от своего родного села.
Дни рождения писателей мы по традиции отмечаем публикацией выдержек из их произведений. Сегодня наш выбор пал на повесть в рассказах «Последний поклон» и неоконченный роман Астафьева «Прокляты и убиты». Читать данные произведения, безусловно входящие в золотой фонд русской литературы, несколько жутковато. Не потому, что Астафьев очень точно описал советскую действительность и ужасы военного времени, а потому, что ни со времени действия произведений, ни с момента их первых публикаций (1968 и 1993 годы соответственно) в нашей стране ничего не изменилось.
Для мудрого, говорилось ещё в древности, достаточно одной человеческой жизни, глупый же не знает, что делать ему и с вечностью.
Предательство начинается в высоких, важных кабинетах вождей, президентов – они предают миллионы людей, посылая их на смерть… Давно уже нет того поединка, когда глава государства брал копьё, щит и впереди своего народа шёл в бой.
Связист – не генерал, ему не позволено наступать сзади, а драпать спереди.
Главное губительное воздействие войны в том, что вплотную, воочию подступившая массовая смерть становится обыденным явлением и порождает покорное согласие с нею.
Военное время страшно прежде всего тем, что человеческая жизнь как бы убавляется в цене, а кое для кого и вовсе её теряет. Происходит это от распущенности имеющих хоть какую-то власть над людьми, и необязательно большую.
Я умею только агитировать, пропагандировать – на это ведь ни ума, ни сердца не надо.
В военном округе начались показательные расстрелы. По-ка-за-тель-ные! Вос-пи-та-тель-ные! Рас-стре-лы! Понял?
Невинной лжи вообще не бывает. Ложь всегда преднамеренна, за нею всегда что-то скрывается. Чаще всего это что-то – правда.
Нет на свете ничего подлее русского тупого терпения, разгильдяйства и беспечности. Тогда, в начале тридцатых годов, сморкнись каждый русский крестьянин в сторону ретивых властей – и соплями смыло бы всю эту нечисть вместе с наседающим на народ обезьяноподобным грузином и его приспешниками. Кинь по крошке кирпича – и Кремль наш древний со вшивотой, в ней засевшей, задавило бы, захоронило бы вместе со зверующей бандой по самые звёзды. Нет, сидели, ждали, украдкой крестились и негромко, с шипом воняли в валенки. И дождались!
Начавши борьбу за создание нового человека, советское общество несколько сбилось с ориентира и с тропы, где назначено ходить существу с человеческим обликом, сокращая путь, свернуло туда, где паслась скотина. За короткое время в селекции были достигнуты невиданные результаты, узнаваемо обозначился облик советского учителя, советского врача, советского партийного работника, но наибольшего успеха передовое общество добилось в выведении породы, пасущейся на ниве советского правосудия. Здесь чем более человек был скотиноподобен, чем более безмозгл, угрюм, беспощаден характером, тем он больше годился для справедливого карательного дела.
Ездят по сибирской земле литовцы, латыши, эстонцы, выкапывают из могил родных, погубленных в чудовищных ссылках, и увозят их останки на родину. А куда свозить нам, россиянам, прах наших мучеников, коли вся Россия – кладбище?
Один русский дурак может наделать столько дел и бед, что тысяче умных немцев не исправить.
Спи, не бойся. Жизнь страшнее снов.
О жизни же нашей повседневной лучше всех, по-моему, сказала соседка, давно живущая в бабушкином доме: «Как была, б…, инархия, так инархия, б…, и осталась!».
14971 
164 
